— Вообще говоря, что человек в деревне, где народ тихий, а до города ехать и ехать, а шума машины я не слыхал, и весь окровавленный, — так уже это странно.
— Согласен. Что еще?
— А то, что сильно от него бензином пахло. Это я сразу заметил. Это странным показалось. То есть не то, чтоб чуть-чуть, как от шоферов многих пахнет, а сильно.
— И что вы сделали?
— Перво-наперво, переодел его в сухое, одежду, бензином пропитанную, снял. Но, опережаю ваш вопрос, не выбросил, а сохранил. И потом передал участковому, когда он приходил меня опрашивать, как было дело.
—Это хорошо, спасибо. Признаете ли вы в этой одежде, которая вам сейчас предъявлена, ту самую, которую вы помогли снять с себя раненому Лебедеву?
—Так точно, всю признаю. Да от нее и сейчас еще запах бензина идет.
— Что дальше?
— А дальше — переодел в сухое, рану на боку и груди своим старым чистым бельем перевязал и побег в контору, «скорую» из города вызывать.
— Спасибо за подробные показания, и всего вам хорошего, распишитесь перед уходом вот здесь, что вещи признали и что в протоколе допроса свидетеля все с ваших слов записано правильно.
...А сон Михаилу не шел и не шел. Постепенно выкристаллизовывалось нечто аморфное, не имеющее конкретных границ. Похоже, надо было провести обыски среди знакомых и родственников убийц, а подхода к этому кругу у следователя все не было...
И приснилась ему земляничная поляна, вся усыпанная сладкой, напоенной солнцем теплой ягодой. Он, согнувшись, бродит по поляне, что ни ягода — то все слаще и слаще. И кажется, что самые сладкие ягоды в темноте леса. Но он хотя и маленький еще, но понимает, что в глубь темного леса забираться не надо. Потому что те, что в тени растут, сочнее, крупнее, но и водянистее. А те, что на солнышке, иной раз совсем сухонькие, а сладость и душистость в них — не сравнишь.
...Жена, увидав, что солнечный свет из-под двери в кухню пробивается, пришла его будить.
—Час сна в постели дороже двух вприсядку, — укорила она Михаила, еле растолкав его, склонившего голову над блокнотами и схемами.
—Иду, иду... А знаешь, вот чувствую я, что будет у меня завтра подвижка по этому делу.
Так оно и вышло.
Насильник Дробов после очередного допроса вдруг дал признательные показания по делу об убийстве Кордина. Поначалу признался, что все сделал один. Показал с картонным ножом на муляже, как бил сбоку Кордина, как ударил в бок Лебедева, как, пока Лебедев корчился от боли, давил удавкой Кордина, как по очереди вытаскивал их тела из салона и бил ногами.
Все показанные им удары совпадали с данными судебно-медицинской экспертизы.
По данным путавшегося пока еще в показаниях Лебедева и четко дававшего показания (в одном сбивался, утверждал, что был один) Дробова выехали на место преступления. Нашли машину. Все совпало. Кроме одного.
Дактилоскопические, запаховые пробы, сложные криминалистические экспертизы показали, что в салоне было четыре пассажира. Один — Лебедев — на переднем сиденье, и еще трое на заднем.
Дробов молчал.
—Я убил, мне и отвечать.
Было видно, что следователя он боится меньше, чем пахана, который, дай он на него показания, достанет его и в зоне.
Сделали обыск в квартире Дробова, его друзей и знакомых. И тут же первая находка, подтвердившая показания Дробова. В сарае, в плетеной ивовой корзине, за поленницей дров нашлась декоративная головка с рычага переключения передач с фотографией обнаженной женщины.
Сделали повторный обыск в квартире Дробова: нашли среди вилок, ножей и консервных открывашек со старыми ключами один ключик, который точно подошел к машине Кордина.
Стали расширять круг друзей и знакомых Дробова.
У одного нашли куртку джинсовую, ту самую. А уж доказать, что она принадлежала Кордину, пара пустяков. И след ножа, и следы застиранной крови, и запаховые пробы дали положительный ответ — куртку застирывали, но не стирали. Есть запах покойного Кордина. И родные признали. Из четырех одинаковых курток однозначно выбрали эту.
Но вот ведь фокус! С Дробовым новый владелец куртки не был знаком. Вина его не большая, даже скупку краденого на «пришьешь». Всего-то только, что «махнулся не глядя» куртками с малознакомым парнишкой.
Стали выяснять, что за парнишка, каковы обстоятельству знакомства.
Одно странно... С Дробовым владелец куртки не был, по его словам, знаком, а Дробов признался, что знал его как «приятеля своего знакомого, младшего из братьев».
Хватило ума Коржеву не начать сразу же давить на Дробова. Но оговорочка знаменательная. Значит, есть некие братья среди его знакомых.
А экспертиза предполагала наличие среди убийц двух братьев кровных, братьев по крови.
Стал Коржев паренька допрашивать мягко, ненавязчиво подводя его к рассказу об обстоятельствах появления у него куртки с характерным следом от ножа. Оказалось, были у них в гостях братья... По фамилии... Нет, не вспомнить фамилии. Нерусская. Хотя и на «ев» или «ов» кончается. Но вот почему-то кажется, что нерусская. А имена — как у всех имена...
Одного вроде как Роман звали. Второго — Веней. Младшего. Они по возрасту подходили, так о своих делах за столом и говорили. А зашли братья по обычному делу. Спрашивали, не продаст ли кто из их знакомых охотничье ружье. Вроде как они не члены Союза охотников, разрешения нет, а страсть как охота заняться этим делом. И прибыльное, и забавное. Принесли они с собой вина красного. Посидели. Отец паренька, у которого куртку нашли, подтвердил факт беседы. Но заверил, что свое ружье не продал, самому нужно, однако и знакомых с ружьем не назвал. Не припомнил. Пьян был. Может, и продал бы ружье по пьянке, но оно было у сестры в деревне. Так посидели и разошлись. Фамилии этих шапочных знакомых он тоже не вспомнил, не вспомнил и имен.
Одна прибыль — сын и младший из братьев куртками махнулись. У сына была черная вьетнамская, а у младшего брата крепкая джинсовая, со споротым шевроном «ВВС США», ну, по-английски, но мы тоже кое-чему в школе учились, понимаем.
Это уже следки...
С местом преступления вопросов не было. Именно Коржев в ту ночь как раз дежурил по облпрокуратуре, и когда пошел сигнал из деревни, что «скорую» вызвали, а врачи констатировали множественные ножевые ранения, гематомы, налицо факт посягательства на жизнь, он и выехал в деревню. Тогда и появились первые протоколы допроса свидетелей.
Жаль, потерпевший тогда совсем говорить не мог. Врачи к нему и в больнице в первые сутки не пускали.
А место преступления подтвердило и факт избиения. Отчетливые вмятины на земле от тел, которые избивались ногами; следы крови; следы, ведущие в заросли, которые оставил Лебедев; следы протекторов колес...
Следов много, а никуда они вроде как не ведут...
