«Чистосердечное признание.
Я, Алиев Эдуард, чистосердечно признаюсь в том, что убил Муху».
— Как написал? Нет, гражданин Алиев, ты пиши полностью — имя, отчество, фамилия...
—А не помню я его отчества.
— Тогда фамилию полностью, что ты кликуху пишешь? Если по кликухе, то придется писать: «Я, Эдя Алиев, по кликухе «Ала», «замочил» Мухачева по кличке «Муха», а также «Клоп».
— Хе-хе, вы скажете, гражданин следователь.
— Пиши: «чистосердечно признаюсь в том, что я...», и дальше объясни свое неприязненное отношение к Мухачеву как причину убийства. Ты ведь правду мне показал?
— А как же, истинную правду.
— Учти, если неправду, то срок себе прибавишь. За дачу ложных показаний.
— Правду, правду.
— Тогда пиши спокойно.
Алиев чуть высунул изо рта в усердии кончик языка и написал: «...что убил гражданина Мухачева, отчества не помню, из-за того, что ненавидел его давно, так как он мне много принес вреда».
— Написал?
— Написал. Все, что было.
— Распишись и поставь дату. Распишись. Свою подпись узнаешь?
— А то нет?
— Обрати внимание: вот протокол твоего первого допроса. Твой почерк?
-Мой.
— Читай, ты показал, что, когда решил убить Муху, поехал к нему на автобусе, так как Мухачев, ранее живший в одном с тобой дворе, переехал с семьей в другой район города. Так?
— Так.
— Но у тебя по времени нестыковка в рассказе вышла. И на мой вопрос, — не заезжал ли ты куда, по дороге к Мухачеву, ты показал, что «заезжал на улицу Сурикова, в район Дворца пионеров, к братьям...». Тут ты осекся и фамилии братьев не назвал. Но потом, когда протокол подписывал, решил, видно, что никто на твою оговорку внимания не обратит, и протокол, каждую его страницу, ты подписал. А мог бы вычеркнуть упоминание о братьях. Не вычеркнул... Подписал.
— Ну и что?
— А то, что в районе Дворца пионеров, на улице Сурикова, дом 26, проживали на тот момент братья Ахтаевы — Роман и Вениамин. Вениамина в городе действительно не было. У него железное алиби. Он в это время, как мы выяснили, в другом городе преступление совершал. А вот Роман Ахтаев и его подельник Сергей Дробов в доме 26 по улице Сурикова были, были...
— Ну и что?
— ...и ждали они там тебя. Ждали, когда ты привезешь к ним Мухачева. Ну, как, признаешь, что «заехал к братьям» и вместе с Романом Ахтаевым, одним из братьев, и Сергеем Дробовым вы повезли Мухачева убивать?
— Чего вам надо, гражданин следователь? Есть чистосердечное признание. Сажайте! Вам же надо на кого-то «жмура» скинуть. Вот он я...
— Эх... Эдя, Эдя... Есть у меня, на кого «жмура» скидывать. Вот, читай. У меня уже два «чистосердечных» признания. Рома-то «малявы» написал и тебе, и Дробову, чтоб на себя вину брали, чтоб его ни в коем случае не упоминали. Думал, видно, хоть одна да дойдет. А дошли, с нашей помощью, обе. А два «чистосердечных», считай, ни одного. Потому что доверия у суда к твоим «чистосердечным» признаниям не будет, так что давай снова.
— Серега на себя наговаривает, — неуверенно произнес Алиев.
— Читай второй документ.
Алиев осторожно взял страничку ксерокопии:
«Протокол проверки показаний на месте.
28 мая 1990 г. г. Киров.
Я, следователь по особо важным делам прокуратуры г. Кирова младший советник юстиции Кирсанов А. С., с участием старшего прокурора-криминалиста прокуратуры Кировской области советника юстиции Кирсанова Б. П. в присутствии понятых Иванова А. Р., Веремеева П. Г., Меньшиковой А. Н. провели проверку показаний на месте подозреваемого Дробова С. А. с его участием.
Дробов показал дом, где жил, дом, где к нему Алиев Э.А. привел покойного Мухачева. Он также рассказал, что они пили, как был одет Мухачев, какие имел приметы. И затем нарисовал на бумаге маршрут, по которому они втроем направились в район биохимзавода, где он бывал в детском возрасте и где многое изменилось с тех пор, так как раньше не было такого количества остовов от раскуроченных машин. Там он показал место, где был убит Мухачев, место, куда был спрятан труп Мухачева, а также подробно рассказал, как он и Эдуард Алиев убивали Мухачева.
На вопрос о неприязненных отношениях с Мухачевым, рассказал, что Мухачев всегда вел себя «как шкодник, как крысятник», что при дележе украденного за ним нужен был глаз, так как норовил украсть у своих, за что был не раз нещадно бит.
Был произведен следственный эксперимент, и Дробов подробно в деталях показал, как набрасывал на шею Мухачеву «струнку», как душил, как они вдвоем с Э. Алиевым наносили раненому и полузадушенному Мухачеву удары заточками, ногами.
Все действия Дробова во время следственного эксперимента фиксировались на видеопленку.
Подписи сотрудников прокуратуры и понятых».
Помолчали...
—Так кто ж на самом деле убил Муху, Эдя? — тихо спросил Михаил.
— Теперь и я не знаю.
— Но про себя точно знаешь — ты убивал, так?
— Так.
— И вот, «чистосердечное признание» Сереги Дробова только что прочитал, и он признает, что убивал, так?
— Так.
— Он пишет, что убивал вдвоем с тобой. Это правильно он пишет, или все же убил он и теперь на тебя наговаривает?
— Нет, Серега не такой человек: раз написал, значит, так и было.
— То есть, если бы Дробов признал, что убивали втроем, то и ты бы это признал?
— Так он не признал? — с надеждой спросил Алиев.
— Признал. Но об этом потом. А пока вот сообрази, ты ж не олигофрен, не идиот, ты ж соображаешь, верно, Эдуард?
— Соображаю.
— Вот читай данные судмедэкспертизы: выходит, что по характеру нанесенных Мухачеву ранений и травм убивали трое.
— Это они чего хочут, то и пишут.
— Нет, братец, тут наука. Читай, читай... Удары нанесены с разной высоты, то есть убивавшие Мухачева были людьми разного роста. Удары, ты читай, читай, нанесены с разной степенью силы, то есть убийцы были разного физического сложения. Вот этот удар мог нанести Дробов, он «качок», сильный, так? А вот этот — слабенький, узнаешь, это твой удар, Эдя. А вот этот удар ножом был нанесен человеком как бы среднего между вами двумя с Эдей физического сложения, но с яростью, и потом нож в ране повернут — это уже почерк. И такой почерк нами зафиксирован во время других убийств. Знаешь, кому этот почерк принадлежит?
— Откуда...
— Не ври, тебя наверняка восхищала манера Романа — всадить нож в тело жертвы и потом повернуть в ране. А? Ты и сам так пытался, да не хватало ни физической силы, ни
