— Хоть намеком, босс, поясните, что происходит? — шепотом спросил сидевший по правую руку от Исы Розенталь.
— Никаких секретов и намеков. У меня растет сын. Уже студент. В Кембридже. Изучает живопись прерафаэлитов.
— Это еще что такое?
— А вам не нужно знать, что такое прерафаэлиты, вам нужно знать, что у моего сына отец — видный французский бизнесмен, занимающийся легальным бизнесом... Да-да, я понимаю, кое-какие нарушения закона неизбежны. Но никаких бардаков, никаких наркотиков. С этим — все!
— А «ЕвроТОТО»? Вы остаетесь вице-президентом клуба? Там ведь тоже без взяток и даже, извините, кровушки, не обойтись?
— Остаюсь, теперь более, чем когда-либо. Вчера в Стамбуле московский «Спартак», на который я поставил крупную сумму, блестяще выиграл у турок. Да, футбол — чистая игра. Но вокруг футбола много грязи. И разгребать ее будем мы с полковником Зверевым. Ваше дело — легальный бизнес.
Иса помолчал, обвел черными непроницаемыми глазами соратников и добавил после паузы:
— Ну, или почти легальный...
ЧАСТЬ III
КАЧЕЛИ СУДЬБЫ
ГЛАВА 1
ВСТРЕЧА В ТРАФАЛЬГАР-СКВЕРЕ
Ранней осенью немногочисленные, но высокие и старые деревья в Трафальгар-сквере еще не успели потерять остатки своего желто-зеленого оперения, хотя и тени не давали. Впрочем, стояла обычная лондонская погода, когда ни солнца, ни тени сквозь легкий туман разглядеть все равно было невозможно.
На длинной мраморной скамейке, прямо перед цветником, спиной к балюстраде, представлявшей собой своего рода высокий бастион на пути к Национальной галерее Лондона, в одно и то же время оказались юноша и девушка.
Они были одеты, как все студенты: в серо-асфальтные джинсы, серо-бежевые ботинки на толстой подошве, а поверх маек, учитывая уже прохладную погоду, на них были свободные рубахи из толстой материи с теплой байковой изнанкой.
Оба жевали длинные сандвичи, только, если присмотреться, он предпочитал в качестве начинки белое мясо курицы с листиками салата, политыми сладкой горчицей, она же — ломтики сыра, копченой колбасы, свежего огурца, сдобренные майонезом.
В правой руке у каждого были длинные сандвичи, в левой — маленькие бутылочки с минеральной водой, так что страницы книг, которые они читали, им приходилось переворачивать носами.
Но так как у каждого на носу — у него на крупном носу с горбинкой, у нее на рыжем с конопушками — были очки, то очки сваливались, и приходилось идти на немалые ухищрения и странные телодвижения, чтобы не позволить им упасть на страницы книги.
Столь энергичное подергивание не могло пройти незамеченным как для других посетителей Трафальгар-сквера, старательно избегавших скамейки, на которой сидела молодая парочка, так и для них самих.
Наконец, после очередной конвульсии девушки, когда она поймала очки уже на лету, юноша повернул к ней свой чеканный профиль и с улыбкой спросил:
— Простите, миледи, у вас что, пляска Святого Витта?
— Думаю, у вашего тремора в сочетании с рассеянным склерозом то же происхождение, — отпарировала она.
Оба рассмеялись, и оба в ту же минуту заметили, что визави совсем не плох, даже хорош. После чего обратили внимание на книги, которые были у каждого из них.
— О, вы читаете «Жизнь Бенвенуто Челлини»? Интерес к искусству эпохи итальянского Возрождения профессиональный?
— Да. Я заканчиваю колледж в Кембридже. Моя специальность, вообще-то, Сандро Боттичелли. Ищу у Джордже Вазари, у Челлини упоминания об этом дивном художнике. А вы?
— А я закончил Сорбонну, но по Раннему Возрождению. И тоже увлекался творчеством Боттичелли, но потом увлекся английскими прерафаэлитами, и вот я здесь, в Англии, в Оксфорде. Пишу диссертацию на магистра истории искусств о творчестве Эдварда Берн-Джонса, на манеру которого несравненный Боттичелли конечно же оказал большое влияние.
— Поразительно! — воскликнула она. — Мой отец обожает серию этого мастера — «Пигмалион и Образ». У него в коллекции есть реплика картины из этой серии — «Постигшая душа».
— Это просто замечательно! — изумился юноша. — Он собирает картины этого мастера?
— Нет, он... — девушка вдруг стушевалась. — Вы только не смейтесь и не подумайте плохо... Он вообще-то серьезный человек, предприниматель, знаток в ювелирном деле, у него множество фабрик, магазинов, рудников... Но его хобби — картины с обнаженной женской натурой.
— А, простите, ваша мать...
— Он оставил семью, потом так больше и не женился... Много работал. Стал очень богатым и... Разыскал меня, дал возможность получить хорошее образование... Он меня просто обожает!
— А ваша мать?
— Она умерла от рака десять лет назад, — погрустнела девушка. — Я воспитывалась у тетки, жили скромно. От тоски и нужды я начала усиленно заниматься языками, историей искусства. Книги по искусству я читала на английском, французском, немецком. А когда окончила школу, отец забрал меня к себе в Париж.
— То-то я чувствую легкий акцент, — не нашелся, что сказать юноша в возникшей неловкой ситуации.
— Французский?
— Нет, русский....
— Вы такой знаток акцентов?
— Дело в том, что я тоже частично русский, — уже более уверенно проговорил на русском языке смуглый красавец. — У меня мать русская, а в отце столько национальностей намешано — и чеченская, и казахская, и русская... У вас матушка, как я понял, русская, а отец?
— В нем тоже много всего. Но он каким-то образом во Франции восстановил свое французское имя.
— Это еще как?
— Когда-то бравый офицер наполеоновской армии попал в плен в России, влюбился в дочь русского помещика, а поскольку был благородного происхождения, то папенька девицы сей брак благословил, в итоге спустя почти два с половиной века на свет и появился мой батюшка, по происхождению — барон де Понсе...
— Мне кажется, я где-то слышал эту фамилию.
— Неудивительно: у нас только в Париже и огромный офис, и ювелирные магазины. Но не подумайте, что я кичусь всем этим. Отец платит за мое образование, а на книги я зарабатываю сама — переводами.
— Что? Прижимист?
— Скуповат, как и многие очень богатые люди. Но если бы я попросила, он, конечно, мог бы присылать мне хоть тысячу фунтов стерлингов еженедельно. Но, во-первых, я терпеть не могу просить. Во-вторых, как бы это сказать...
— Не хотите ему быть слишком обязанной?
— Вы неглупый человек... Или это Сорбонна дает такое хорошее философское образование?
— Нет, просто у меня аналогичная история. Отец давно уехал из России и натурализовался в Париже, а потом спустя годы разыскал меня. Мать умерла рано, были и детдома, и детские колонии. Но я взялся за ум, в колонии окончил школу, поступил при диком конкурсе на искусствоведческое отделение истфака МГУ, подрабатывал рисованием портретов пастелью на Арбате, собирался, ни перед кем не унижаясь, получить высшее образование. Но была у меня почти недостижимая мечта.
