— Уважаю людей, увлеченных своим делом.
— Но увлечение увлечению рознь. Если ты тихо болеешь за спартаковских футболистов или хоккеистов дома, глядя матчи по телевизору, — это не опасно...
— А если ты приходишь на стадион, то можешь столкнуться с такими же страстными фанатами другой команды, и тогда,... — продолжил мысль Петр.
— Вот именно, — кивнул Егор. — Как говорил мой друг, кстати тоже спартаковский болельщик, одним ножом можно отрезать кусок хлеба и убить человека...
— Так его убили?
— Увы.
— Ко мне это имеет какое-то отношение? Хотя да, раз ты, человек весьма занятой, предпочитающий по выходным писать книги, а не мотаться по Подмосковью, приехал сюда, значит имеет. Какое?
— Не торопи коня, граф... — остановил друга Егор. — Ты следишь за ходом моей мысли?
— Естественно, — прохрипел Петр, увеличив темп упражнения на тренажере, — ты не обращай внимания, рассказывай, у меня тело напрягается, а мозг работает на восприятие твоей информации.
— Я буду краток. Дело об убийстве расследовал один из наших лучших «важняков» из Мосгорпрокуратуры Михаил Васильевич Аверьянов. Надо ли говорить, что он мой старый друг и...
— И тоже болельщик «Спартака»? Не надо. Я и так знаю, что большинство разумных людей болеет за «Спартак».
— Ответ правильный. Вот, значит, начал этот Аверьянов расследовать странную смерть коллекционера Шаповалова.
— Почему странную?
— Во-первых, потому, что Борис Андреевич Шаповалов, 1925 года рождения, пенсионер, коллекционер, как выяснила экспертиза, умер не своей смертью. Во-вторых, отработав много лет на алмазных и золотых приисках, а до этого открыв немало месторождений золота и сырых алмазов, был он человеком весьма обеспеченным. И есть основания полагать, что далеко не все деньги он в свое время вложил в произведения искусства.
— Ну, пока ничего странного не вижу, — трезво заметил Петр Зрелов, переходя с одного тренажера на другой.
— Справедливое замечание, — согласился Патрикеев. — А
что ты скажешь, если я отмечу: умер Шаповалов от инфаркта — таково было первое заключение медэксперта. Тогда как по заявлениям всех знакомых, соседей, судя по его медкарте в райполиклинике, сердце у него было здоровое. Правда, были проблемы с желудком — залеченная язва. Но проблемы-то не смертельные.
— И что же в конце концов решили эксперты?
— Обнаружили в его крови крохотную дозу не разложившегося за десять дней, которые труп лежал в закрытой квартире, — причем изнутри! — препарата, который используют спецконтингенты французской армии. Точнее, использовали в некоторых странах Африки во время проведения там спецопераций в 1990 году.
— Ты смотри... — крякнул Зрелов. — Как узнали?
— Случайно. Судмедэксперт тоже имел опыт службы в спецподразделении ГРУ, был в Африке — врачом, естественно, и сталкивался с подобными случаями.
— Ну, детектив... А ты говорил, будет реальная, жизненная история.
— Э, дружище, — вздохнул Егор, — за десять лет работы в Генпрокуратуре я убедился, что жизнь куда страшнее и интереснее, чем ее могут придумать в своих детективных романах впечатлительные домохозяйки.
— Не любишь женские детективы?
— Не люблю. Какие-то они сильно ироничные, ернические. Первые десять-двадцать страниц — любопытно, потом скучно. А уж если поставить перед собой задачу прочитать подряд несколько романов какой-нибудь модной писательницы, то... Ну, да речь не о дамах. Потому возвращаюсь к судьбе несчастного Шаповалова. Итак, есть данность. Коллекционер умер не своей смертью, но в своей квартире, причем дверь закрыта изнутри. Врагов у него не было. Казалось бы, ничего из его редчайшей коллекции, оцениваемой в сотни тысяч долларов, не пропало...
— Казалось бы? — тут же уточнил Зрелов.
— В процессе, как у нас говорят, оперативно-следственных действий было точно установлено: пропала одна редкая вещь — рисунок английского художника ХVIII века Уильяма Хогарта «Обнаженная натурщица».
— Вещь дорогая?
— Дорогая уже потому, что мастер известный и работа дивная. Знаю ее по единственному воспроизведению в альбоме начала XIX века. Но стоила бы она, скажем, 10 тысяч долларов. Однако, исходя из того, что это была единственная «ню» в творческом наследии выдающегося англичанина...
— Ню... Что-то знакомое... — насторожился Зрелов.
— Так специалисты обозначают жанр «обнаженная женская натура», — пояснил Патрикеев.
— Голая дамочка, значит...
— Можно и так сказать. Так вот, исходя из того, что других рисунков, а тем более картин, изображавших обнаженную женскую натуру, в наследии мастера нет, коллекционеры, — а есть среди них и такие, кто собирает либо только работы Уильяма Хогарта, либо только «ню» в творчестве европейских мастеров, могут отдать за такой вот небольшой рисунок до ста тысяч «зеленых».
— Ого! — присвистнул Петр. — У нас и за меньшие суммы убивают. А работа точно пропала после смерти коллекционера? Не мог он...
— Вот что значит читать только хорошие детективы, — удовлетворенно констатировал Егор. — Вопрос поставлен правильно. Когда я, по просьбе Аверьянова, приехал на место преступления, у меня после тщательного осмотра квартиры и всех картин и рисунков, не только висевших на стенах, но и тех, что хранились в папках на стеллажах, тоже возник вопрос: а не мог ли Шаповалов передать работу на какую-нибудь выставку? Пришлось моим ребятам потратить немало времени. И точно было установлено, что никаких выставок по теме нигде в это время не было, и в обозримом будущем не планировалось ни выставок европейских «ню», ни экспозиций работ Уильяма Хогарта.
— А искали в квартире хорошо?
— Очень. И обнаружили интересную вещь: «ню» Хогарта была заменена в раме репродукцией. Очень хорошей, но репродукцией. Причем — другой работы Хогарта.
— Непрофессионал сработал?
— Думаю, профи, но просто не предполагал, что в прокуратуре могут оказаться люди, способные отличить репродукцию от подлинника, а работу Хогарта, скажем, от Шардена...
— Честно говоря, Хогарта от Шардена и я, может быть, не отличу, — озадаченно покрутил головой Зрелов.
— У тебя другие таланты и знания, — успокоил друга Патрикеев, — тебе это и не надо, пока не начнешь коллекционировать. Да и тогда не надо. Всегда можешь со мной посоветоваться — и по искусству, и по криминологии.
— Как и ты со мной — по компьютерам или по спорту.
— К этому еще вернемся. А пока, напоминаю тебе, картина такая: убит крупный коллекционер. Похищена редкая работа, оцениваемая — даже по стартовой цене на европейских аукционах — не менее чем в 50-70 тысяч долларов. Убийство совершено с помощью спецсостава, которым пользовались французы как во время военных действий за пределами страны, так и в ходе миротворческих операций за рубежом.
