— Лазер Лазарю глаз не выклюет, — рассмеялся Каменецкий.
Он взял в левую руку один слайд со стола, в правую — второй, словно бы, все еще не решаясь сделать выбор, всмотрелся в них, пользуясь удачно падающим светом старинного светильника.
Один слайд был сделан с иконы «Чудо Георгия о змие» ХVI века из Петрозаводского музея изобразительных искусств, второй — с картины Лукаса Кранаха Старшего из коллекции Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина в Москве.
Каменецкий вставил слайды в два аппарата и воспроизвел цветные изображения уникальных работ на двух висевших на книжном стеллаже экранах.
Святой Георгий в темных одеждах, золоченой кольчуге, с развевающимся красным плащом сидел на белоснежном коне. Конь поднял копыто, готовясь опустить его на пасть поверженного змия. Но в этом уже не было необходимости, — копье Святого Георгия пронзило горло змия. Святой был написан на ярко-желтом фоне, что считалось приемом уникальным, почти не встречавшимся в мировой иконографии.
— Большая работа, 215 на 103, — задумчиво заметил Каменецкий.
— И ваша работа — примерно такого же размера. Я вообще считаю, что для Выставки одной картины нужно брать большие работы. Плюс какие-то икебаны. фон.... Экспозиция займет часть зала, так чтобы было удобно продумать движение посетителей к работе и от нее. У нас в музее анфилада залов позволяет сделать такой интерьер.
— А у нас это совпадет с экспозицией деревянной скульптуры, большая икона Святого Георгия окажется в центре и не будет иметь цветовых конкурентов.
— "Чудо Георгия о змие" конкурентов не боится, — с гордостью заметила Наталья Романченко.
— Откуда она?
— Из часовни в селе Коккосерви Пудожского района.
— В этом районе я бывал — на Колгострове, лет пятнадцать назад, молод был, романтичен. Мы там с одной девушкой жили на острове рядом с Ильинским погостом и знаменитым монастырем. А икону эту видел у вас в музее мельком.
— Хороша?
— Хороша. Ее Юрий Жариков реставрировал?
— Да. Наша экспедиция вывезла икону в середине 60-х годов. А реставрировали ее уже в Государственном русском музее Жариков, Перцев и Ярыгин.
— Имена... для тех, кто понимает.
— С определенной долей допуска можно предположить, что автор иконы, выдающийся мастер «северного письма», жил в одно время с гением Северного Возрождения Лукасом Кранахом Старшим.
— Икона датируется началом ХVI века, а картина Кранаха «Венера и амур» более точно — 1509 годом. Но в общем — допущение в пределах правил.
— Наша икона уникальна и по колориту, и по размерам, и по композиции.
— А наш Кранах — это первое из известных нам в немецкой живописи изображение обнаженной женской натуры. И в творчестве Кранаха — это первая Венера.
— Красивая фигура...
— Чем-то вашу напоминает! — не удержался от комплимента Каменецкий.
— Нy, вы меня еще обнаженной не видели,... — кокетливо улыбнулась Наталья Ивановна.
— Ловлю на слове «еще». Домыслил, — рассмеялся Каменецкий.
— У вас с Кранахом вкусы общие — любите рослых женщин?
— "Венера" Кранаха не просто рослая, какая грудь, плечи, лоно....
— Ну-ну, мы отвлеклись немного.
— Если вам угодно вести профессиональный разговор, не сбиваясь на светскую беседу, вот вам вопрос: что общего у Кранаха и мастера «Чуда Георгия о змие»?
— Кроме эпохи?
— Кроме.
— Теряюсь в догадках. Нам ведь о карельском иконописце ничего не известно. Доказали, что «школа» местная, что картина не привезена ни из Москвы, ни из Ярославля, ни с Соловков, своя. И все.
— А змий?
— Что, змий?
— Змий у них — общий.
— Не поняла....
— Шучу, конечно. Но вот такая любопытная общая деталь: на иконе вашего мастера один из персонажей — змий, а Лукас Кранах как раз в год написания этой картины, — он служил тогда у курфюрста Саксонского в Виттенберге, — получил как придворный живописец дворянское достоинство и личный герб....
— Неужели змия?!
— Да, крылатого змия в короне. Так что он мог бы изобразить свой дворянский герб где-нибудь внизу картины. И тогда мы вообще с вами менялись бы на время своими змеюками. И был бы на картине изображен Амур, поражающий стрелами змия... Вещь, впрочем, совершенно невозможная по канонам европейской живописи того времени. Впрочем, герб Кранаха изображался начиная с 1509 года на всех его картинах.
— А на этой не вижу....
— Вы кто по образованию? — поинтересовался Каменецкий.
— Филолог.
— У вас другое зрение. Видите, как бы случайно прилепился к влажному красочному покрову листочек бумаги?
— Как настоящий...
— Этот прием иллюзорного правдоподобия, как и вообще композицию с обнаженной женской фигурой на темном фоне, Кранах заимствовал у Дюре. Но я сейчас не о том. На листочке — инициалы "L" и "C", дата и герб Кранаха с крошечным змием. Так что — меняемся нашими «гадами».
— Нам осталось оговорить сумму взаимной страховки, время экспонирования, вставить цифры в текст договора и подписать его, — подытожила Романченко.
— Я полагаю, месяц достаточно. Учитывая, что у вас в это время много туристов, надеюсь, вам удастся окупить расходы?
— Придется, иначе с меня наш президент штаны снимет.
— Это было бы интересное развитие событий. Но не буду углубляться в тему, боясь показаться назойливым до поры до времени.
— А сумма страховки, исходя из изученных мной прецедентов, один миллион?
— Кранах стоит значительно больше...
— Святой Георгий — вообще бесценное сокровище нашего народа. Мы же говорим об отвлеченных суммах. В европейской практике — сумма реальная.
— Ну что ж... Жаль расставаться с обнаженной Венерой. Но у меня есть шанс получить через месяц две.
— Если с Кранахом хоть что-то случится, в страховку включаю себя!
— Тогда вы станете самой дорогой женщиной в мире!
— Мне нравится этот титул. Но не такой ценой.
И они поставили свои подписи на договоре...
Выставка одной картины в Петрозаводске стала событием года. Питерцы, которые могли бы, коли так заинтересовались работой Кранаха, посмотреть ее и в Москве, валом валили из Санкт-Петербурга. «Карел-тур» организовал на этот месяц два специальных тура — на теплоходе, с заходом в Кижи и на Валаам, и осмотром Выставки одной картины в музее Петрозаводска, и железнодорожный — поездом до Петрозаводска, в день приезда — осмотр музея, поклон Кранаху Старшему и неделя пребывания на скалистом берегу лесного озера в Косаме.
