Полковник не знал, что один такой человек был.
Они познакомились в Колумбии в 1980 г. Но, во-первых, этот человек носил фамилию совсем не русскую – Хорхе Миронес, свободно говорил по-испански и португальски, и представлял интересы кубинских «контрас». Потом куда-то пропал… Полковник Алекс Броуниг сильно удивился бы, если бы узнал, что полковник ГРУ Егор Патрикеев, ныне начальник отдела спецопераций генпрокуратуры, и кубинец Хорхе Миронес, – одно и то же лицо. Еще больше он удивился бы, если бы узнал, что у Егора ещё со времен работы в ГРУ было личное досье на возможных противников. «Персонажи «этого досье отслеживались его сотрудниками, пока он работал в ГРУ, и продолжали отслеживаться, когда он перешел в ОСО – Отдел спецопераций Генпрокуратуры. У Патрикеева сохранилась агентура, каналы связи. И, когда он, расследуя сложные, возбужденные прокуратурой уголовные дела по крупной контрабанде золота, драгоценных камней и антиквариата, вышел второй раз на имя полковника Броунинга, за полковником было установлено постоянное, непрекращающееся даже в интервалах между операциями наблюдение.
Право же, не такое это сложное дело – провернуть операцию с внедрением в квартиру Броунинга аппарата Чижевского с миникамерой в куске января, предайющего запись на расстояние четырех километров. Там, (сочувствовавшим занятиям Патрикеева еше в 80-е годы) американским художником Франком Боутсом был куплен небольшой домик в 1996г., где два оператора «считывали» аудио и видео информацию с монитора, на который поступала картинка из дома Броунинга.
С оказией записи в кассетах время от времени отправлялись в Москву. Патрикеев не предполагал, что это-оперативная информация. Броунинг лишь мелькал среди собранных в Анкаре, Анталии, Барселоне и Мадриде видеоматериалов, не засвечиваясь как «руководитель полетов».
– Но… береженого Бог бережет, – любил повторять Патрикеев. И наблюдение с квартиры Броунинга не снимал уже три года. Благо, что его «конторе» это ничего не стало. Фрэнк Боутс, которому Егор в 1981 году помог вернуть украденные у него картины Клода Моне, Эдгара Дега и Огюста Ренуара, не взяв даже скромного гонорара (ему удалось сделать эту безделицу, как он говорил, в рамках общей операции по захвату крупной партии контрабанды из США в Норвегию) этот самый Фрэнк Боутс на свои деньги нанял, узнав о важности информации из дома Броунинга для его русского друга, двух технарей, посадил их «на зарплату» в купленном домике в нескольких километрах от дома Броунинга, и, сам забирая время от времени кассеты с записями, переправлял с оказией в Москву. На этот раз он отправил кассету за месяц с группой московских художников.
Эта форма нетрадиционного культурного сотрудничества сложилась сравнительно недавно. Когда уже был снят «железный занавес», художники могли свободно выезжать за границу, но действовали ещё жестокие формы контроля за вывозом картин. Богатые коллекционеры на западе приглашали (за свой счет) в гости российских художников, те, приезжая в ту или иную страну, жили на всем готовом, посещали города, музеи, осматривали памятники архитектуры, и работали. После трех месяцев работы накапливались десятки произведений живописи, графики, скульптуры. Коллекционер отбирал для своей коллекции наиболее понравившиеся ему работы, а остальные выставлял на аукцион. Все деньги, полученные от продажи, поступали художнику.
Егор разумеется, знал про эти маленькие хитрости. Но смотрел на такие «утечки» сквозь пальцы.
– Художники тоже люди, – шутил он. – Им тоже надо заработать. Созданное в России является её национальным достоянием. И я перекрою все каналы вывоза из России её национального достояния. Те же работы, которые созданы за рубежом, – собственность мастера. Пусть немного заработают.
Взяток Егор не брал принципиально. Это даже не обсуждалось. Но вот о небольших услугах художников, выезжавших за рубеж, иногда просил. Даже не как сотрудник генпрокуратуры, как доктор искусствоведения, член Союза художников. Отвезти приятелю какой-нибудь сувенир. Или привезти от зарубежного друга что-то на память.
Отношения с художниками, часто теперь пересекавшими границы в ту и другую сторону, были неформальными. И, хотя все они знали, где работает их бывший коллега по Союзу или по Институту русской культуры, и кем, делали вид, что верят в легенду – о сувенире. В конце концов, все русские художники были патриотами своей страны. И даже если они, как предполагали некоторые из них, участвовали в какой-то хитроумно задуманной Егором операции, они знали, – она на пользу России. Так одна сторона закрывала правый глаз, другая левый, и все были довольны, что всем хорошо.
Очаровательная русская художница из Павлова Посада Сашенька Смирнова, приезжавшая в Техас по приглашению мистера Боутса, расписавшая здесь десятки заранее приготовленных белых павлово – посадсских платков дивными цветами и орнаментами, а также выставившая на аукцион несколько десятков расписанных ею жостовских подносов, палехских шкатулок и городецких игрушек, отдавала себе отчет, что то, что она здесь делает – немножко профанация искусства, кич.
– Нельзя быть специалистом во всех русских народных промыслах сразу.
– Для искусства – нельзя, а для ремесла, для заработка – можно.
Для коллекции Боутса она расписала десять пасхальных яиц в своей оригинальной манере, сочетающей приемы русской и испанской живописи XV – XVII веков. Вещицы были дивные. Одно яйцо даже выпросил для своей коллекции местный миллионер Роберт Локк, отдарившийся Боутсу дивным ножом толедской работы XVII века. Остальное же созданное на ранчо Боутса в окрестностях городка, пошло на аукцион и было раскуплено очарованными диковинной манерой техасцами.
Вот Сашеньке Смирновой и было суждено привезти в Москву и передать Егору Патрикееву, известному специалисту по древнерусским ремеслам, небольшую посылочку из Техаса.
Расшифровка записей, переданных Боутсом, в которых содержалось и сообщение о визите полковника Броунинга в поместье миллиардера Роберта Локка, было расшифровано быстро.
После получения этой информации Егор уже другими глазами рассматривал на видеозаписи наброски планов и картинку на дисплее компьютера Броунинга.
– Укрупните «картинку» с дисплея, – приказал он оператору своей группы.
Специалист быстро укрупнил и «распечатал» изображение, переведя его через коро-принтер в лист обычной бумаги.
Егор взял ещё теплый после аппарата лист.
– Так, старина Броунинг. Значит, – снова вместе, как говорится, – усмехнулся он.
Операция, задуманная Броунингом, была проста и коварна, как беременная кошка.
И что самое интересное, – даже если бы Егору не удалось её нейтрализовать, исключить контрабанду в особо крупных размерах, он все равно был, как говорится, «в наваре».
Провести эту операцию без своих людей в военном аэропорту «Кетлинка» Броунинг не смог бы. Ему нужны для этого люди на военных аэродромах в Таджикистане, – в «Эль – Рахеме», на аэродроме-подсадке под Саратовом, в «Нехлюдово», и, наконец, здесь, в Подмосковьи, в районе дислокации дивизии военно-транспортной авиации в «Кетлинке».
