А и было то обычное сентябрьское воскресенье. С чего бы исключения делать. Будни – служба на пользу Отечеству и для заработка на хлеб семье. А уж суббота-воскресенье дни» святые для творческой работы…
Патрикеев ещё раз перечитал написанные вчера, в субботу страницы. Он пытался проверить версию московского, математика Анатолия Фоменко, утверждавшего, что Ярослав, отец Александра Невского, Иван Калита и хан Батый-одно и то же лицо. На первый взгляд парадоксальная гипотеза, опробованная на материалах археологических и этнографических экспедиций, в ряде которых принимал участие и сам Патрикеев, ещё в молодости, до перехода на работу в генпрокуратуру, давала многообещающие перспективы.
… Время за работой идет всегда быстро. Оглянуться не успел, а уж Лариса вкатила в кабинет историка столик на колесах: чашка дымящегося кофе по-турецки и горячие тосты с сыром и помидором выглядели весьма аппетитно.
– Кофе по-турецки.., турки, нападавшие на Русь, татары.., ты знаешь, – похрустывая тостом спросил полковник у жены, также по первой профессии бывшей историком, – а можно найти в сравнении археологических находок разных времен и народов подтверждение версии Фоменко!
… Очередную главу книги о Древней Руси он закончил ровно без десяти минут час. Успел переодеться в «лесную форму» – кроссовки, непромокаемая куртка, выглянул в окно, – дождя не было,… Резиновые сапоги уж больно не хотелось обувать. Он любил совмещать охоту на грибы с спортивной пробежкой, а в таком комбинированном отдыхе сапоги только помеха.
Без одной минуты час он был на останове. В час ноль одна минута точно по расписанию подошел автобус на «Троице-Лыково». Он вскочил в него, и через 8 минут был на окраине небольшого лесочка, примыкавшего к московскому району Строгино.
И сразу же нырнул в лесную чащобу.
Правда, первый гриб обнаружил спрятавшимся под зеленым замшелым пнем лишь спустя минут сорок.
Он давно заметил – лесок этот коварен. Минут 30-40, а то и час водит лесной лешак по чащобе, не дает грибам высовываться. Но свое лукошко он Патрикееву всегда дает собрать.
В основном шли моховики, – с коричневыми шляпками, зеленым ноздреватым подбрюшьем, с прилипшими к головке сосновыми иголками, листьями. Вообще листвы за неделю напало… Коричневые от старости кленовые разлапистые листья сбивали с толку, заманивали своей похожестью на шляпки грибов.
Время от времени попадались черноголовые подберезовики, – как и их собраться по классу – красноголовые, они были крепенькие, с плотной коренастой ножкой и плотненькой шапкой, брать их было одно удовольствие.
Один из грибков оказался весь облеплен лесными пиявками – улитками.
– Ишь, присосались к телу рабочего класса, – повторил шутливо Егор распространенную в годы советской власти приговорочку. – Самостоятельно надо жить, – наставительно рекомендовал он улиткам, отковыривая их плотные, мускулистые тельца от коричневой, немного уже обгрызенной ими шляпки гриба.
– Лишь бы присосаться.., – ворчал он, укладывая очередной грибок в туесок, привезенный из Новгорода.
– Липкие, как игуаны…
Игуан он, впрочем, никогда в руках не тискал. Так, к слову сказал. Но услужливая ассоциативная память тут же предложила цепочку:
Улитка – игуана – Игуана…
Игуана – таинственная женщина, руководившая крупным криминальным бизнесом антиквариатом и произведениями искусства, оставалась для него загадкой.
Задержанные по подозрению в провозе контрабанды, хищений картин из музеев, ограблениях квартир коллекционеров, дружно показывали, что задания они получали от некоей женщины, которую негласно в криминальном мире все звали Игуаной.
Но самое удивительное, – за год охоты на Игуану, Патрикеев так ни разу и не встретился с человеком, который видел бы её воочию, говорил бы с нею с глазу на глаз. Все получали подробные инструкции по телефону. – Но если вы её не видели, почему утверждаете вообще, что ЭТО – женщина? – раздраженно спрашивал Патрикеев очередного задержанного.
– Ну как,… гражданин следователь… Как же иначе? Голос вроде был женский.
Все уверенно повторяли: голос женский. Или, на худой конец, «вроде бы женский».
И лишь один старый вор-рецидивист (что уже было в «деле Игуаны» редкостью, она предпочитала нанимать и исполнителей ограблений, и киллеров из числа новичков, непрофессионалов) сомнительно покачал лысой головой, поскреб плотно покрытой татуировкой пятерней много раз травмированный и потому постоянно стывший и чесавшийся затылок и на вопрос Патрикеева вдруг ответил:
– А ведь Вы правы, начальник. С чего это я решил, что Игуана-баба? Может, и вовсе мужик… Я не видал. Только голос. Но голос, как бы это точнее сказать, похож на измененный.
– Это как?
– Ну, вроде, какая-то в нем механичность есть.
– Не понял, ты пояснее можешь?
– А чего тут яснее. И так ясно, – вор уже уверенно, видя, что заинтересовал следователя, продолжил. – Мне, начальник, варганку крутить резона нет, пять ходок в зону, и все по краженкам. Это уже профессия. А то, что попадался, сам дурак. Вас, ментов, мне винить не в чем.
– Мы не менты, мы-прокуратура.
– Один хрен, кто тебя на зону сбагрит. Я вот о чем. Вот у нас в колонии кино показывали, там робот говорит механическим голосом. Нет в голосе, как бы это сказать точнее, живых интонаций: мертвый голос. Как у робота…
Мысль эта запала в голову Патрикеева и он все прикручивал и прокручивал её в голове. Они вместе с работавшими по их поручению мужиками из МУРА искали женщину: «шерше ле фам»… А кто сказал, что Игуана-женщина? Может, это вовсе очень даже мужчина, закоренелый вор-рецидивист, решивший уйти в подполье, чтобы больше не греметь по тюрьмам да поселениям. А может, и вовсе гениальный ученый, таким образом поправляющий свое материальное положение. А? Какова версия?
Что-нибудь вроде Командира, – тот был и доктором наук, и профессором, а одновременно руководил пять лет без единого прокола крупнейшей криминальной организацией в сфере незаконного оборота драгоценностей и антиквариата…
Впрочем, кто бы ни скрывался за кликухой Игуана, – мужчина или женщина, и был ли этот человек молодым, старым, умным или придурком, скорее все же-умным, тут вопроса нет, – ловить то его было надо. А поймав с помощь шустрых муровцев, надо было ещё доказать, что за всеми многочисленными кражами, ограблениями, убийствами скрывается именно этот человек по кличке Игуана, организовавший за последние полтора года несколько десятков хитроумно задуманных и не менее хитро реализованных преступлений.
Мысль эта – что Игуана могла быть… мужчиной продолжала сидеть как заноза в ноге и вечером, пока смотрел по телевизору «Крепкий орешек» и ночью когда Игуана с отвратительным мурлом рецидивиста, весь в татуировке врывался в его красивые сны на фоне горы Фудзияма, где цвела сакура и творили великие Утамаро, Харуно§у, Хиросиге, Хокусаи…
