«Приглашение. На одно лицо. Кафе-клуб „Леон“. Индустриальная улица, 6. Тематическая вечеринка „Зверем по белому“. Ваш логин… Пароль…»
Места, где были логин и пароль, были закрыты непрозрачной блестящей пленкой, как это бывает на платежных картах.
Несколько секунд поколебавшись, Снежана ногтем соскребла пленку.
Логин: «Африка». Пароль: «Нет будущего для Гомо сапиенс».
Внизу было напечатано мелким шрифтом: «Вход на вечеринку строго для обладателей логина и пароля. Просьба не разглашать их третьим лицам».
Дата вечеринки миновала. Но кафе-клуб «Леон» должен был остаться на прежнем месте.
Жгучее любопытство охватило Снежану.
В коридоре заскрипела дверь. Услышав шаги и характерное материно покашливание, она сунула приглашение в карман короткого халатика. Быстро нагнулась. Подняла с пола конверт. Переломив надвое, сунула туда же.
* * *
Бобо быстро раздел труп и, скинув с себя свои тряпки, спешно переоделся в те, что были на жене Тотоблито. Замотав лицо покрывалом, торопливо пошел вниз, к лимузину.
Опять он прошел мимо тех же самых работниц, по-прежнему перебиравших крупу, они вытаращились на него, но ничего не сказали.
Спустившись к машине, Бобо открыл дверцу и сел на заднее сиденье лимузина. Шофер обернулся и с недоумением уставился на него.
— Что вытаращился? Это я, Бобо! Поезжай! — хрипло произнес командующий танковыми войсками.
Водитель, сексуальный маньяк, к тому же бывший контрабандист и вор, приговоренный к отрубанию рук, но вызволенный из тюрьмы Бобо, а потом им же снабженный фальшивыми документами, тут же тронулся с места.
Как и предполагал Бобо, когда они подъехали к воротам, охранники, отдав честь, принялись открывать.
Через несколько мгновений лимузин уже мчался по улицам, на которые опускалась ночь. В одном из кварталов шофер высадил «скромницу», и дальше она пошла пешком, потом остановила такси…
* * *
…Машина подкатила к небольшому двухэтажному зданию. Оно стояло на некотором отдалении от основного здания аэропорта. Внутри — местная таможня.
К ней подруливали винтовые самолеты — с ободранной краской и сипящими моторами. Такие совершали рейсы внутри страны и летали к ближним соседям.
Сейчас у здания стояли три грузовика с тентовыми кузовами.
К ним и подъехало такси. Дверца открылась. Бобо — по-прежнему в женском одеянии — не спеша выбрался наружу. Глянул на машины, на редкие пальмы — росли вдоль бетонной «взлетки».
Люди из таможни — они стояли у грузовиков — обратили на такси внимание, но не спешили идти…
Издали главный танкист узнал их — асы контрабанды. Используя должности, гоняли через аэропорт левый товар. Наживались по-черному…
Бобо медленно пошел к ним. Такси уехало.
— Что, не узнали? — хрипло рявкнул Бобо.
Люди замерли…
Он сдвинул с лица цветастое женское покрывало.
— Вот же как!.. Вы… Но почему?!.. — на лицах появились виноватые улыбки.
— Что там во дворце? — осмелился задать вопрос главный таможенник. — Какие-то загадочные поджоги. Кого-то убили…
— Сейчас все время убивают… Дождетесь — и вас кокнут…
Таможенники уставились на Бобо. «Что это он?» — говорили глаза.
В этот момент в воздухе раздался гул приближавшегося винтового самолета.
— Летит! — с удовлетворением отметил главный танкист.
26
Получив номер, как и было условлено, по той же цене, как и в забронированной для него гостинице «Дрезден», Кожедуб поднялся на свой этаж, бросил на кресло маленький чемоданчик, плащ, привел себя после путешествия в порядок и, хотя было уже довольно поздно, спустился вниз, в холл. Он проголодался и хотел найти место, где можно поужинать.
Кроме портье, стоявшего за своей конторкой, в маленьком холле в кресле перед журнальным столиком сидел одетый во все черное священник и без особого видимого интереса перелистывал газеты.
Едва Кожедуб начал расспрашивать портье о ближайших ресторанах, священник тут же повернулся к ним. Портье посоветовал Кожедубу какой-то ресторан и принялся рисовать на листе бумаги схему, как его найти, но священник перебил его, сказав, что туда идти не имеет смысла — кухня уже не работает.
Следом священник порекомендовал Кожедубу одну замечательную пивную, где даже в этот час можно прекрасно поужинать. Подумывая о немецком пиве, которого он отведал бы с удовольствием, Кожедуб принялся расспрашивать у священника дорогу, но тот заметил, что это недалеко и он может проводить гостя. По словам священника, он мучился бессонницей и как раз собирался выйти из холла на улицу, чтобы немного прогуляться.
Они вышли вдвоем. Священник был чрезвычайно словоохотливым собеседником. Да и Кожедуб совсем не прочь поболтать с ним: практика в немецком языке ему не повредит!.. К тому же хоть необычная обстановка в немецком городке и не имела отношения к расследованию (впрочем, как знать), она заинтересовала его. Что скажет про все это духовное лицо?
Но священник, как ни был разговорчив, стоило Кожедубу упомянуть странные возгорания предметов и электроприборов, тут же перевел разговор на другую тему… Потом неожиданно вернулся к возгораниям и сказал: церковь очень боится, что ее обвинят в мракобесии. Массовые поиски колдунов, ведьм и вообще охота на дьявола — из самых печальных страниц в истории христианства. Тогда, в средневековье, массовая истерия по поводу ведьм и колдунов, якобы существующих, — их великое множество и они поклялись погубить весь людской род! — привела Германию к тому, что в некоторых ее районах почти не осталось женщин — все они по подозрению в колдовстве были сожжены на кострах. Сегодня, глядя на благополучную Европу, в это верится с трудом.
Однако, как это ни поразительно, нынче многие полагают, что в средние века действительно имел место огромный заговор нечистой силы, которой вполне было под силу погубить человечество. Усилиями инквизиции нечистая была побеждена, и уже потом, когда, разумеется, и следов-то никаких от заговора не осталось, действия церкви и инквизиторов были объявлены мракобесием и средневековым варварством. Благо, такого количества ведьм и колдунов, как прежде, уже не существовало — все они оказались сожженными на кострах. Можно говорить, что их никогда и не было, и обвинять церковь в чем угодно. Сам священник варварством это не считал и полагал, что заговор дьявола действительно имел место. И сегодня в Германии, а первым делом — в городке, происходит то же самое.
Группа священнослужителей прибыла в городок по просьбе местной религиозной общественности…
Тут Кожедуб не удержался и заметил: «Видимо, той, которая, пока шел от вокзала к гостинице, обозвала меня неандертальцем…»
Священник принялся с усердием убеждать Кожедуба: замечание вовсе не было обидным. Кожедуб не мог с ним согласиться, но рассказ выслушал внимательно. Когда-то он слышал или читал про этих неандертальцев, но все давно стерлось из памяти…
