– Нет-нет, вы не правы, и я вовсе не то хотел сказать!.. – не унимался Таборский.
– Убирайтесь отсюда, посланец мрака и смерти! – рассердился теперь еще больше ведущий шоу. – Посмотрите на себя: вы ужасны, мрачны, вы таковы, что, кажется, не какую-то старуху сегодня хоронили, а вас! Вам хотелось, чтобы вас выбрала эта прекрасная девушка? Но нет, вы должны быть счастливы, что хотя бы эта ужасная проститутка вами не побрезговала. Убирайтесь отсюда, посланец мрака и смерти!
– Нет-нет! Я не посланец мрака и смерти! Мне всего лишь двадцать восемь лет! – защищался Таборский.
– Двадцать восемь лет?!.. Да вы на морду-то свою посмотрите! – рассмеялся сынок Лассаля.
В зале раздался хохот.
– Морда не моя! – закричал Таборский и принялся раздирать лицо в кровь, словно пытаясь сорвать с себя некую маску.
– Что он делает?! Что он делает?!– в ужасе прошептали при этом толстенькие девушки в масках поросяток. Вслед за этим они взбежали на подиум и окружили Таборского, пытаясь увести его с подиума вниз, в зал.
– Уйдите от меня! – кричал на них, упираясь, Таборский. – Толстые свинюшки! Уродки! Не смейте меня тащить!
Но девушки-поросятки были терпеливы и никак не выказывали обиды, словно они, и впрямь, не обижались, а только просили у Господа терпения, чтобы унять своего подзащитного.
Таборский, тем временем, упорно раздирал, расцарапывал в кровь свое лицо, словно это было не лицо, а маска, которую непременно нужно было сорвать именно сейчас…
– Морда не моя!.. Не моя морда!.. – повторял он в отчаянии. – Я хочу быть изнеженным юношей, который целыми днями лежит на мягких подушках и ест сладости!.. Изнеженный юноша, который лежит целыми днями на мягких подушках и ест сладости – это самая выигрышная со всех сторон роль в жизни, самое выигрышное дело…
Молодые люди, что были в кафе, теперь смотрели на Таборского с нескрываемым удивлением и страхом.
Проститутка по-прежнему стояла рядом с ним. Вблизи она казалась Таборскому еще ужасней – еще старее, с печатью порока, которая издали, когда она только появилась на пороге зала, была не так заметна.
– Идем со мной, дорогой! – повторила она, обращаясь к Таборскому. – Ничего-то у нас здесь не получится!.. Ни я здесь клиентов не найду, даром, что зашла случайно… Ни тебе здесь ничего не светит!.. Нечего тебе здесь с молодежью ошиваться!..
– Идите, идите!.. Конечно, идите!., – заговорили наперебой те молодые посетители кафе, что стояли рядом с подиумом. В основном, это были красивые девушки.
А один прекрасный юноша крикнул Таборскому:
– Я тебя понимаю, отец!.. Если еще захочешь поболтать – заходи к нам!..
– Но подождите, подождите!.. Я же еще не успел… Я должен рассказать вам всю свою жизнь, чтобы вы поняли и разрешили мне остаться!.. – не унимался и не уходил с подиума Таборский.
– Остаться где?.. – кричали ему из зала. – Выбор сделан!.. Зачем вам оставаться на подиуме?!..
По-прежнему толстенькие девушки в масках поросяток, которые поднялись на подиум, пытались увести Таборского вниз:
– Пойдемте, пойдемте!.. Вам не нужно больше здесь оставаться!..
Словно оправдываясь, Таборский говорил толстеньким девушкам:
– Да они просто поймут, что я хороший… И тут же сам себе возражал:
– Хороший?! Здесь?! В таком месте?! Разве хороший придет поздно ночью в такое место? В такое место только злой, испорченный, недовольный придет… Придет искать приключение… Приключение… Я… Да вы на лицо мое посмотрите! На эту красную лошадиную морду… Хороший!.. Но ведь не моя же это морда, как не поймете вы?! Мне сделали такую морду… Сделали… Старуха!.. Заколдовала… Карлик-Нос… Мне двадцать шесть лет… Не моя… Морда не моя!..
Наконец девушкам-поросяткам удалось стащить его вниз. Но и проститутка не отходила от Таборского ни на шаг и спустилась вместе с ним, видимо, полагая, что он в этот вечер непременно станет ее клиентом.
– В юности, на самом деле, ничего нет, – проговорил Таборский, оборачиваясь на красивую девушку, которую он выбрал во время шоу, когда еще находился на подиуме. – Одни мечты!.. Поймите, как вы все со своими мечтами ужасно заблуждаетесь!.. – воскликнул он и потом добавил в отчаянии:
– Но разве вы поймете что-нибудь!..
– Годы пройдут и у некоторых будет солидная материальная база… – зачем-то сказал он еще.
Таборский наконец смог вырвать свою руку из цепких рук проститутки и, все еще надеясь и пытаясь разглядеть где-нибудь в толпе посетителей кафе великого артиста Лассаля, а потому то и дело оборачиваясь и оглядывая зал, подскочил к бару. Желание выпить еще водки было у него в этот момент нестерпимым. Мысли и чувства в его голове путались.
Махнув в раздражении рукой, проститутка пошла к выходу из зала.
– Водки! Стаканчик! – громко велел бармену Таборский.
Тот моментально выполнил заказ и поставил перед Таборским наполненный до краев запотевший стаканчик холодной водки.
– С вас двадцать пять рублей! – бодро произнес бармен.
Таборский, не удержавшись, тут же, махом, опрокинул весь стаканчик в рот, а уж потом принялся открывать свой чемоданчик, который он держал в руках все это время, пока был в кафе. Из чемоданчика Таборский собирался извлечь убранный туда, как ему казалось, в поезде бумажник, чтобы расплатиться за водку.
Но бумажника, в котором были все деньги Таборского – немалая, между прочим, сумма, – а еще – обратный билет и паспорт, в чемоданчике не было. Перерыв под становившимся все более напряженным взглядом бармена весь чемоданчик, но так и не найдя бумажника, Таборский наконец закрыл его и принялся ощупывать карманы, но и там бумажника не нашлось… Теперь у Таборского уже не было сомнений – его обокрали. В то, что он просто где-то выронил бумажник, Таборский не верил, так как обращался с этой вещью всегда очень внимательно.
– О, ужас! – прошептал Таборский. – Только этого не хватало!.. Я пропал!..
– С вас двадцать пять рублей, – настойчиво повторил бармен. Лицо его стало злым.
Таборский еще раз открыл чемоданчик и поискал там бумажник, еще раз проверил все карманы, но бумажника нигде не было.
– Платите или я позову охрану! – отчеканил бармен.
– Мы заплатим за него, заплатим… – подняла в этот момент руку, привлекая внимание бармена, одна из толстушек-поросяток. Остальные толстушки-поросятки уже выворачивали карманы, наскребая нужную сумму, чтобы заплатить за выпивку Таборского.
Тот поставил портфельчик-дипломат на пол и обреченно схватился за голову руками.
Глава XXXV
Вор тяжельше сахара не поднимает
Итак, мы возвращаемся обратно в зальчик «Хорина», в котором участники самодеятельного театра уже успели сравнить образ Совиньи, созданный на маленькой сцене их товарищем по самодеятельному театру, с настоящим Совиньи.
