– Я категорически не согласен!.. – воскликнул второй курсант.
– Ну ладно!.. Не согласен… – обрезала его тетушка. – Учиться лучше, чем работать!..
– Да-а… – мечтательно произнес Вася. – Эту истину о том, что учиться – лучше, чем работать, ты, Томмазо Кампанелла, усек, можно сказать, с самого-самого начала… Во-первых, «ты сидишь, а тебе рассказывают», что уже само по себе здорово… Ведь, согласись, это порой просто интересно, если тема, про которую рассказывают, занимательна, а потом, как ни крути, быть зрителем легче, чем быть актером…
– Наш Господин Радио считает как раз наоборот… – робко пробормотала тетушка, впрочем, так, что все услышали.
Тем временем часовой вернулся на свой пост к воротам.
– Быть зрителем легче, чем быть актером… Это раз!.. Потом… Школьник – какое прекрасное состояние!.. Ведь ты еще – никто!.. Ты не художник. Но и не не-художник. Ты не ученый. Но и не не-ученый. Ты – не актер. Но и не не-актер. Ты еще не ухватился за какой-то один выбор, и потому ты отчасти владеешь всеми выборами сразу. Одним словом, ты – школьник. А тот райончик, в котором ты жил, Томмазо Кампанелла, он как бы только особенно подчеркивал это состояние – в нем было негде работать. В нем было только где учиться, да и то – средним образованием!.. Прекрасная это пора – школьничество!.. Школьники – первейшие и главнейшие из всех аферистов и мошенников. Ведь каждый школьник за кого только себя ни может выдать!.. За кого только ты себя, Томмазо Кампанелла, не выдавал!.. Ты выдавал себя и за будущего великого актера, этакого нового Мочалова!.. Выдавал ты себя и за будущего великого ученого-археолога!.. Аферист!.. Мошенник!.. Обманщик!.. Выдавал ты себя и за будущего великого журналиста!.. О, список твоих обманов и преступлений, подделок и фальсификаций был настолько огромен, что не вместился бы и в несколько томов уголовного дела. «Дела о Томмазо Кампанелла»!.. Но за всем этим, ты, конечно, был фантастический лодырь, жизнь тебя до поры до времени баловала – полдня учебы, и – привет!.. Домой!..
– Да, между прочим… Господин Радио переживает о том, как ему обрести яркую профессию…– проговорила тетушка. – А школьник Томмазо Кампанелла мошенническим образом присваивал себе всевозможные яркие профессии от актера и журналиста до ученого-археолога, выглядел нагло, нарядно и самоуверенно, занят был лишь полдня и вообще… Три раза каникулы по неделе – почти целый месяц. А потом еще целое лето свободы!.. Нарядный, наглый, хитрый, самоуверенный школьник, который сидит сейчас перед нами в белом кресле и нахально улыбается!.. Он вообще всегда нахально улыбался в лицо своим учителям!.. У него в кармане были все яркие профессии одновременно!.. А у них только одна – малооплачиваемого учителя средней школы… А теперь он не хочет работать на фабрике!..
– Да… Не хочу!.. Я хочу продолжить обучение!.. – закричал «Томмазо Кампанелла». – Ведь тот же Господин Истерика любил повторять «сколько будешь жить – столько и учись!» Ведь Господин Истерика очень, очень много учился…
– Обучение… А на что ты станешь жить?!.. – с укоризной спросил его Вася. – Деньги где брать, пока ты будешь учиться?..
– Да… Это проблема… Жить, действительно, будет не на что… – Томмазо Кампанелла задумался.
Вдруг что-то пришло ему на ум:
– А как же Господин Истерика?!. Он-то на что жил?!.. – воскликнул «Томмазо Кампанелла».
– Во-первых, Господин Истерика едва ли не большую часть своей жизни провел на казенных харчах, скитаясь по тюрьмам… А потом… «соединиться с разбойничьим миром – этим единственным революционером в России…» Помнишь, так учил террорист Нечаев. Революционеры частенько занимались прямым грабежом!.. Но это… Это мрачно… Это ужасно… Это трагедия… Кровь, убийства… Невинные жертвы… Это уже не жизнь школьника!.. Это тяжело переносить…
– Трагедия… – «Томмазо Кампанелла» опять на мгновение задумался. – В этом слове есть что-то привлекательное… Трагедия… Звучит заманчиво… Трагедия!.. – утвердительно произнес он.
И в следующее мгновение второй курсант с силой потянул его за рукав:
– Бежим!.. Караульный машет!.. Начальник идет!..
– Тетушка!.. Вася!.. До встречи!.. – прокричал «Томмазо Кампанелла». – Я буду думать всю ночь!.. К черту «завтра»!.. «Сегодня» – важнее!..
Второй курсант почти волок его за собой, делая Васе и тетушке знаки рукой: уходите прочь!.. Те поспешили в сторону проезжей части, где можно было поймать такси, – это, конечно, была большая трата денег, но тетушка решила окончательно распатронить свою заначку. К тому же они рассчитывали доехать подешевке. У ворот отчаянно жестикулировал караульный…
Как раз в этот момент Васе издалека удалось тормознуть какой-то древний, трескучий «запорожец», на котором неизвестно куда катил старый дед. Видимо, ни до, ни после них никто не рисковал нанимать этот драндулет в качестве такси, но именно на нем они относительно быстро, хотя и без комфорта, докатили обратно, как раз туда, откуда в этот вечер началось их необычное путешествие – в Лефортово, к подъезду «Хорина», где как раз в этот момент толпилось много народа. Часть из этих людей была в карнавальных костюмах.
Глава X
Маска палача
С трудом выбравшись из тесного «запорожца» и увидев толпу перед подъездом дома, в подвале которого, как он знал, находится зал «Хорина», друг курсанта Вася тут же извлек из кармана мягкий удобный блокнотик и сделал в нем следующую запись – отрывок из некоего произведения – под условным названием «Перед подъездом самого необычного в мире театра»:
«Новая декорация: улица в Лефортово. Какие-то актеры встретились перед декорацией, изображающей подъезд старинного трехэтажного дома. Доносящийся откуда-то из-за кулис голос, похожий выражением на тот, что звучит обычно в документальном кино за кадром, начинает монотонно читать текст, вроде бы даже и не относящийся к этим встретившимся возле декорации актерам».
Дальше Вася принялся записывать в свой блокнотик тот текст, который монотонно читает из-за кулис «голос». Вот он, этот текст:
«Тем временем, в тот самый день, когда наглый и хитрый школьник Томмазо Кампанелла, закрученный невероятным черным вихрем, впал в такую депрессию, что не помня себя провел несколько часов на улицах города, а затем обнаружил вход в театр, в Москве, в тот же самый день, в последние дни календарной осени, между Рубцовской набережной и Спартаковской площадью, на углу, у дома по Бакунинской улице, но стоявшего чуть вглубине, часов около десяти вечера полтора десятка человек устроили оживленную встречу. Так, как будто они не виделись долгие годы. Одеты они в большинстве своем были небогато, возраста самого разного, и если и имели одну на всех типичную черту, то ею была неприметность и даже некоторая жалконькая убогость, которой может быть убог только человек, достаточно образованный и начитанный, и которую, наверняка, можно встретить разве что среди низкооплачиваемых библиотекарш в каких-нибудь районных читальнях.
Это были участники ансамбля «Хорин», чье название расшифровывалось как «Хор, исполняющий песни на иностранных языках». Коллектив этот во все времена, а существовал «Хорин» уже, наверное, лет десять, – а Томмазо Кампанелла как хориновец с небольшим стажем просто ничего не знал об этом, – оставался совершенно любительским и собирался для репетиций по вечерам в разные годы по разным адресам, но всегда – где-то неподалеку от среднего, если уместно так выразиться, течения Яузы, – то в Лефортово (как раз неподалеку от тюрьмы КГБ), то близ тюрьмы «Матросская тишина», то возле Электрозаводского моста, то, как в последнее время, ближе к Бауманской. Все объяснялось тем, что основные участники «Хорина» жили как раз в этом районе или где-то совсем поблизости и, конечно же, собираться именно в этих местах было для всех удобнее.
