– …Вскоре после того, как я остановилась на том жутком тротуаре, я начала догадываться…
– …старые фабричные здания…
– …всякие мысли про Джека-Потрошителя. «А что, – думала я…
– …это московский Ист-Энд, то почему бы московскому Джеку-Потрошителю не орудовать…
– …из подворотни с грохотом выкатила ужасно старая большая легковая машина и остановилась как раз…
– …звероподобной внешности в черном кожаном…
– …ужас этой темной мрачной улицы еще хотя бы в течение минуты… – невольно улавливал Таборский отдельные фразы, которые неслись из рации. Еще некоторое время назад он внимательно слушал весь «хориновский» радиоэфир, но теперь ему, в свою очередь, было не до хориновцев с их радиостанцией. Он хотел срочно позвонить.
Через полминуты женщина-фельдшер вернулась с телефоном в руке.
– Вот. Пожалуйста. Звоните, сколько вам будет угодно! – проговорила она.
– Да мне всего только один звонок, – смутился от такой любезности Таборский. – Всего секунду… Черт, наверное, вежливо было бы отдать вам деньги.
– Да нет, что вы! Что вы! – продолжала рассыпаться в любезностях женщина-фельдшер. – Я не плачу за телефонные переговоры денег. Так что и вам не надо ничего мне отдавать.
– А кто же платит? – удивился Таборский. – Господин Радио, наверное, платит?
– Нет-нет. Не он, – ответила женщина-фельдшер.
– А кто же тогда за все это платит? – еще больше удивился Таборский. – Ведь вся эта связь, все эти долгие разговоры должны же чего-то стоить! И немало!
– Да, верно, – как-то немного смутилась женщина-фельдшер. – Понимаете, Господин Радио… – она замялась. – Удивительно! Вы не поверите. Но он только сейчас, только минуту назад сказал мне об этом… Он же радиоэлектронщик. Он работает в одной связной фирме. Все эти устройства – он отвечает за них, – женщина-фельдшер словно опять на мгновение задумалась о чем-то и еще больше помрачнела. – Одним словом, получается, что он просто взял все эти устройства без спросу. Для своих целей. А в фирме ничего не знают…
– Нет-нет, я не буду звонить! – отказался Таборский.
– Да нет же! Звоните. Я не к этому говорила, – тут же настояла женщина-фельдшер. – В конце концов, Господин Радио знал, что делал. Сейчас уже все равно ничего не поправишь. Все эти устройства, все эти телефоны разошлись по множеству людей. Их уже не соберешь обратно. Быстро не соберешь. Один ваш звонок ничего не изменит. Звоните! В конце концов, нам не нужно об этом думать. Господин Радио взял эти заботы на себя…
– Да-а… – протянул Господин Таборский. – И проблемы у него могут быть немалые. Что ж, раз вы уверены, что задумываться об этом не надо… Решено – звоню!
Он взял у нее телефон, достал из кармана брюк какую-то бумажку и быстро набрал номер.
– Алло… Это общежитие? Мне нужен… Нет в комнате? Когда вернутся? Ага! Отлично! Тогда передайте, что я жду их по адресу: Бакунинская улица, – затем он назвал номер дома. – Подводный… Тьфу ты!.. Подвальный этаж. Да-да. Это самодеятельный театр «Хорин». Да. Спасибо.
Он нажал кнопку и было протянул телефон обратно женщине-фельдшеру. Но той рядом уже не было. Из деликатности, чтобы нечаянно не подслушать разговор гостя, она куда-то ушла. Таборский положил телефон в карман пиджака.
В этот момент из радиостанции, которая стояла на столе посреди сцены и из которой, собственно говоря, хориновцы и узнавали о том, что творилось в разных «точках», в которых располагались хориновские гонцы, раздалось:
«Я стояла перед входом в большой и светлый ресторан. Конечно, старухи не шастают по ночам в рестораны, но я же все-таки не обыкновенная старуха. Я – Юнникова! В прошлом известная режиссерша! И к тому же я вспомнила, что в этом ресторане хорошо знают моего племянника – великого актера Лассаля».
– Кто, кто это сказал? – воскликнул Таборский и подскочил к приемнику. – Голос-то пожилого человека! Черт! Черт! Я столько времени не слышал ее! К тому же, так трещит!
Из приемника продолжало доноситься:
«Он часто захаживает сюда, мой племянник… Я зашла в ресторан – в этот вечер я собиралась идти на премьеру «Маскарада» Лермонтова с моим племянником в главной роли, поэтому на мне было вечернее платье, и мой наряд вполне позволял мне зайти в ресторан, меня проводили за столик, и вот сейчас я сижу здесь, в этом шикарном и ярко освещенном ресторане и обдумываю, какой заказ мне сделать. Немного опишу для вас то место, в котором я сейчас нахожусь. Кстати, здесь есть парочка персонажей для нашей пьесы. Парочка персонажей для нашей по-настоящему интересной истории! Именно таких, как нам нужно. Но, чур!.. Чтобы все было понятно, сперва все же опишу для вас это место». Таборский переключил рацию на передачу:
– Тетя, это вы? Тетя! – и тут же сразу на прием.
– Да-да! – раздалось в ответ.
– Какое? Какое место? Тетя! Назовите место! – вскричал Таборский.
– Что?! Я не слышу!
Дальше из динамика раздался ужасный вой и треск, которые не прекращались, несмотря на все усилия Таборского и помогавших ему самодеятельных артистов.
– Я знаю, где сегодня будет ужинать актер Лассаль, – проговорил учитель Воркута. – Сегодня утром я смотрел телеинтервью с ним в программе «Доброе утро». Он сказал, что уже заказан столик в его любимом ресторане… Подождите-подождите, как же он называется?..
И тут учитель Воркута все-таки вспомнил название одного из самых известных и престижных ресторанов в центре Москвы. К тому же те немногие моменты, которые «Юннико-ва» успела привести, полностью совпадали с подробностями внутреннего убранства этого ресторана, которые тут же удалось вспомнить некоторым самодеятельным артистам, в то или иное время проходившим мимо него и заглядывавшим из любопытства в его огромные окна-витрины.
– Какая удача, что я случайно услышал здесь этот репортаж! Я еду туда, – не раздумывая и возликовав при мысли, что он все-таки увидит Юнникову, которую он уже отчаялся разыскать этим вечером, проговорил Таборский. – Могу я попросить еще радиостанцию? Я верну, – спросил он у женщины-фельдшера.
– Да-да, конечно! – сказала та и отдала ему одну из свободных радиостанций.
Более не обращая ни на кого внимания, Таборский подошел к своему пальто, висевшему на вешалке, надел его и стремительно вышел из зала. Предчувствие скорой встреча с Юнниковой подгоняло его.
Глава XXVI
Блеск – это действие!
Совсем другой антураж. Господин Радио уже вернулся в зальчик «Хорина». Впрочем, сейчас его возле сцены не было, но он находился где-то здесь, в подвальчике.
Тетушка, курсант и Вася проникли в зал очень сложным путем – через сцену. Было темно. Двигались, поминутно натыкаясь на какие-то декорации, в конце концов попали куда-то, в какой-то уголок зала, где тоже все было уставлено декорациями, экспонатами и стендами «Музея умершей молодежи», – трудно было понять, где они вообще оказались, что это за место, – в какой-то момент они просто заблудились в хориновских нагромождениях.
