Джавиц Уайлд — посредник. Он — дистрибьютер. Продюсера он
принимает в своем маленьком офисе (то обстоятельство, что у него — личный
самолет, дом с бассейном, приглашения на все более или менее значительные
события, происходящие в мире, ничего не значит: все это служит исключительно
для собственного комфорта) и не предлагает ему даже стакана минеральной воды.
Он забирает диск и увозит его домой. Читает минут пять. Если уж очень
понравится — дойдет до конца, но на это — один шанс из ста. В данном случае он
тратит десять центов на телефонный звонок продюсеру: «Я жду вас такого-то числа
в таком-то часу».
«Ладно, подпишем договор, — говорит он, будто делая
большое одолжение. — Я возьмусь».
Продюсер пытается вступить в переговоры. Он желает знать, в
скольких странах будет прокатываться картина, на скольких площадках и на каких
условиях. Вопросы абсолютно бессмысленные, ибо ответ он знает наперед: «Это
будет зависеть от итогов первых фокус-групп». Фильм показывают представителям
разных социальных слоев и сословий, отобранным специалистами. Другие
специалисты анализируют результаты. Если они положительные, будут потрачены еще
10 центов на звонок, и на следующий день Джавиц Уайлд встретит продюсера с тремя
экземплярами пухлого договора. Продюсер попросит дать ему сколько-нибудь
времени, чтобы с договором мог ознакомиться его адвокат. Джавиц скажет, что
ничего не имеет против, но беда в том, что он закрывает сезон и не может
гарантировать, что по возвращении не будет занят другим фильмом.
И продюсер прочитывает лишь тот параграф, где оговорено его
вознаграждение. Сумма его удовлетворяет, он подписывает контракт. Ибо не хочет
упускать такой шанс.
Со дня достопамятного обеда с автором романа прошло уже так
много лет, что ему невдомек: он сам сейчас находится в точно такой же ситуации.
И как тут в очередной раз не вспомнить слова из Екклезиаста,
сказанные больше трех тысяч лет назад: «Суета сует и всяческая суета, и нет
ничего нового под солнцем».
И вот теперь, оглядывая толпу людей, собравшихся под белым
полотном навеса, Джавиц Уайлд в очередной раз спрашивает себя, что он здесь
делает. Он контролирует более пятисот кинозалов в США и с еще пятью тысячами
других по всему миру заключил эксклюзивные договоры, в соответствии с которыми
у него обязаны покупать все, что он предлагает, даже если фильм не будет иметь
успеха. Они знают, что прибыль от одного блокбастера с лихвой компенсирует
затраты на прокат пяти обычных картин. Владельцы кинотеатров зависят от Джавица
Уайлда, великого независимого дистрибьютера, сумевшего вступить в единоборство
с крупными киностудиями-монополистами и победить в нем.
Его никогда не спрашивали, как ему удалось совершить этот
подвиг: вопрос уже не имеет никакого значения, поскольку он предлагает
соотношение «один триумф — пять провалов» (у студий — один к девяти).
Лишь он один знает, чему обязан своим успехом. И по этой
самой причине нигде не появляется без двоих неразлучных спутников, которые в
эту минуту отвечают на звонки, назначают встречи, принимают приглашения. Оба
они — относительно нормального телосложения (совсем не те гориллы, что стоят у
входа), но люди в высшей степени умелые: прошли специальную подготовку в
Израиле, служили в Уганде, Аргентине, Панаме.
Покуда один занят телефоном, другой беспрестанно шарит
взглядом по залу, примечая любое перемещение, каждое резкое движение, всякое
новое лицо. Подобно синхронным переводчикам или сотрудникам службы безопасности
аэропорта, они раз в четверть часа меняются ролями, ибо неусыпная бдительность
требует перерыва.
Так что же все-таки он делает на этом приеме? Давно уже
можно было бы уйти в отель и попытаться уснуть; он устал от льстивых слов и
приветствий, ему невмоготу ежеминутно выдавливать из себя улыбку, повторяя:
«Нет-нет, не надо визитку, я ее обязательно потеряю». А особо настырных
отсылать к одной из своих секретарш, живущей в роскошном отеле на Круазетт,
обязанной бодрствовать и снимать трубку непрерывно звонящего телефона, отвечать
на электронные письма, приходящие со всего света вместе с рекламой средств для
чудодейственного увеличения пениса, получения множественных оргазмов и прочим
спамом, против которого бессильны самые совершенные фильтры. В зависимости от
того, какой знак подаст ему Джавиц, кто-нибудь из «друзей» либо сообщает адрес
и телефон секретарши, либо говорит, что сейчас у него нет с собой ее визитных
карточек.
Так зачем же он сидит здесь? В Лос-Анджелесе в это время он
ложится спать, вернувшись далеко за полночь с очередной вечеринки. Джавиц Уайлд
знает ответ, но этот ответ его не устраивает. А дело в том, что он боится
остаться один. И завидует человеку, пришедшему сюда одним из первых и
потягивающему сейчас свой безалкогольный коктейль. Взгляд его устремлен в
никуда, он расслаблен и даже не думает напускать на себя важность или принимать
озабоченно-деловой вид. Джавиц решает пригласить его за свой столик и
чем-нибудь угостить. В этот миг он замечает, что того уже нет на прежнем месте.
И одновременно ощущает легкий укол в спину.
«Комары. Вот потому я терпеть не могу праздники на открытом
воздухе».
Потерев укушенное место, он вдруг извлекает оттуда маленькую
булавочку. Что за дурацкие шутки! Оглядывается и метрах в двух от себя видит
чернокожего — судя по прическе, с Ямайки, хохочущего в толпе гостей, которые
глядят на него с вожделением и почтением.
Джавиц слишком утомлен, чтобы поддаваться на провокацию.
Пусть этот негр считает, что очень смешно пошутил — чем еще ему производить
впечатление на окружающих?!
— Идиот.
«Друзья» мгновенно реагируют на внезапную смену позы — не
зря же они наняты оберегать его за четыреста тридцать пять долларов в день.
Один сует руку за пазуху, где под мышкой в плечевой кобуре висит автоматический
пистолет, незаметный под пиджаком. Второй поднимается с места и проворным, хоть
и не резким движением (дело все же происходит на празднике) оказывается между
хозяином и этим чернокожим.
— Да ничего страшного, — говорит Джавиц. —
Глупая шутка.
И показывает булавку.
Двое этих олухов натасканы и обучены отбивать атаки,
защищать своего подопечного от ножа и ствола, от внезапной агрессии и угрозы. В
гостинице они всегда первыми входят в его номер, проверяя, все ли там чисто.
Они умеют определять, нет ли в кармане у того или иного человека пистолета (во
многих странах мира ходить с оружием — в порядке вещей) и не спустят с него
глаз, пока не убедятся, что тот не представляет опасности. Когда Джавиц садится
в лифт, они стискивают хозяина с обеих сторон, прикрывая собственными телами на
манер живого щита. Они еще ни разу не доставали оружие и тем более обходились
без стрельбы, ибо любое недоразумение умеют устранять взглядом и несколькими
спокойно сказанными словами.
