— На левой оконечности пляжа, у причала напротив
Алле-де-Пальмьер, ровно без пяти час будет ждать катер. Тебя отвезут на встречу
к мистеру Джибсону. Видео мы отошлем сейчас, но он желает лично познакомиться с
теми, кто, может быть, будет работать с ним.
На лице Габриэлы вспыхивает улыбка.
— Я сказала: «Может быть, будет…» Это еще не
окончательно.
Но улыбка не гаснет. Джибсон!
1:19 PM
Инспектор Савуа и судебный медик склоняются над
распростертым на столе, обитом нержавеющей сталью, телом красивой девушки лет
двадцати.
Девушка обнажена.
— Вы уверены?
Патологоанатом стягивает резиновые перчатки, швыряет их в
таз — тоже из нержавеющей стали — и откручивает кран умывальника.
— Абсолютно уверен. Никаких следов наркотиков.
— Но что же тогда могло случиться? Инфаркт? В столь
юном возрасте?…
Слышен только звук льющейся воды.
«Как стереотипно все они мыслят — передозировка наркотиками,
сердечный приступ, летальный исход…»
Он дольше, чем это необходимо, моет руки, потом протирает
спиртом. Поворачивается к полицейскому, просит его тщательно осмотреть тело
покойной:
— Не стесняйтесь и постарайтесь ничего не упустить из
виду: внимание к мелочам — неотъемлемая часть вашей профессии.
Савуа изучает труп. Хочет поднять руку девушки, но эксперт
останавливает его:
— Нет, не прикасайтесь.
Глаза инспектора скользят по телу девушки. Он уже
располагает кое-какими сведениями о ней: Оливия Мартине, португалка, имеется
любовник, лицо без определенных занятий, завсегдатай вечеринок; сейчас его уже
допрашивают. Судья дал санкцию на обыск в его квартире, и там обнаружили
несколько ампул с тетрагидроканнабинолом, основным галлюциногенным элементом
марихуаны — это вещество, которое не так давно удалось синтезировать: не дает
запаха, а эффект от его приема гораздо сильнее, чем при поглощении дыма. Еще
были найдены шесть упаковок — по одному грамму кокаина в каждой. Простыня со
следами крови отправлена на экспертизу. Скорее всего, дружок убитой был мелким
наркодилером. Был на заметке в полиции, раз или два сидел в тюрьме, но тяги к
физическому насилию за ним не наблюдалось.
Оливия и после смерти очень хороша собой. Длинные пушистые
ресницы, детское личико, девичья грудь…
«Не отвлекайся. Ты же профессионал…»
— Ничего такого не вижу.
Савуа слегка раздражает сквозящее в улыбке эксперта
высокомерие. Тот показывает на маленькое, почти незаметное лиловатое пятнышко
между левым плечом и шеей. А вот и другое — на правом боку, меж ребер.
— Применяя специальные термины, я сказал бы, что
наблюдается обструкция яремной вены и сонной артерии с одновременным и равным
по силе воздействием на определенный нервный узел, причем произведенным с такой
точностью, что это привело к полному параличу верхней части тела…
Савуа ничего не отвечает. Судебный медик понимает, что
сейчас не стоит пускать пыль в глаза, щеголяя профессиональной терминологией.
Ему, как всегда, становится жаль себя: каждый день иметь дело со смертью, жить
в окружении трупов, общаться с неулыбчивыми полицейскими… Недаром дети
предпочитают не распространяться о том, где работает их отец, да и в гостях ему
приходится помалкивать, потому что люди ненавидят «мрачные разговоры». Уже не в
первый раз он спрашивает себя, не ошибся ли в свое время с выбором профессии.
— Проще говоря, ее задушили.
Савуа по-прежнему молчит, напряженно пытаясь представить
себе, как можно задушить человека средь бела дня на набережной Круазетт.
Родители рассказали, что утром девушка вышла из дому с товаром на продажу —
незаконную, ибо эти уличные торговцы налогов не платили и не имели права
работать.
«Впрочем, это к делу не относится».
— Вместе с тем, — продолжает медик, — есть
кое-какие странности. Будь это обычное удушение, остались бы следы на обоих
плечах, свидетельствующие, что злоумышленник душил, а жертва сопротивлялась. То
есть была борьба. А в нашем случае он одной рукой — а вернее сказать, пальцем —
перекрыл приток крови к мозгу, а другой — парализовал жертву. Такие действия
требуют изощренной техники и превосходного знания анатомии.
— А может быть, ее убили где-нибудь в другом месте, а
потом перетащили туда, где прохожие обнаружили?
— И в этом случае обязательно остались бы следы. Я
первым делом начал искать синяки на лодыжках и запястьях. И ничего не нашел.
Стало быть, ее не тащили. И потом… не хотелось бы вдаваться в технические
детали такого рода… но есть и другие признаки насильственной смерти… например,
непроизвольное мочеиспускание…
— Ну, так и что же это все значит?
— Что Оливия погибла именно там, где ее позднее
обнаружили. Что убийство совершено одним человеком. И она этого человека знала,
потому что не пыталась бежать — по крайней мере, никто из прохожих этого не
видел. Что он сидел слева от нее. Что он в совершенстве владеет специальными
приемами боевых искусств.
Савуа, кивком поблагодарив, стремительно идет к выходу. По
дороге звонит в участок, где допрашивают сожителя Оливии.
— Про наркотики забудьте, — говорит он. — У
вас в руках — убийца. Постарайтесь вытянуть из него все, что он знает о боевых
искусствах. Я еду. Скоро буду у вас.
— Нет, — отвечают ему. — Приезжайте в
госпиталь. Кажется, у нас еще одна проблема.
1:28 РМ
Чайка пролетала над пляжем и вдруг заметила внизу мышь.
Приземлилась на песок и спросила:
— Где же твои крылья?
Каждая тварь земная говорит на своем языке, и мышь не поняла
слов чайки. Однако заметила, что у этого существа по бокам туловища расположены
две странные штуковины.
«Должно быть, страдает какой-нибудь болезнью», —
подумала она.
А чайка, увидев, что мышь рассматривает ее крылья, сказала
себе так:
«Бедняжка. Должно быть, на нее напали какие-то чудища,
сделав ее безгласной и бескрылой».
И исполнившись жалости, подцепила мышь клювом и взмыла
вместе с нею в поднебесье. «По крайней мере, уймется ее тоска по
родине», — думала птица, чертя круги над морем. А потом бережно и
осторожно опустила мышь на песок.
И в течение нескольких месяцев не было на свете существа
несчастней, чем эта мышь: ведь она познала небесный простор, увидела бескрайний
и прекрасный мир.
