Повисло долгое молчание, а потом отец Хамид, глядя прямо в
глаза шейху, произнес слова, которых никто не ожидал услышать:
— Давать образование своим подданным — это твой долг. И
я не могу обменять будущее моей семьи на ее прошлое.
Хамид навсегда запомнил, какая безмерная печаль была в
глазах отца, когда тот продолжил:
— Если мой сын получит хотя бы самый малый шанс
преуспеть в этой жизни, я приму твое предложение.
Шейх удалился, не сказав ни слова. А на следующий день
попросил торговца прислать к нему сына для разговора. Хамид нашел его во
дворце, выстроенном неподалеку от старого порта: сразу несколько кварталов были
превращены в гигантскую стройплощадку, где днем и ночью кипела работа.
Шейх не медля приступил к делу:
— Ты знаешь, что я хочу купить дом твоего отца. Запасы
нашей нефти истощаются, и прежде чем из недр будут выкачаны последние капли,
нужно избавиться от этой зависимости, отыскать иные пути развития. И мы докажем
всему миру, что способны продавать не только природные ресурсы, а для этого
должны произвести важные преобразования — и в качестве первого шага построить,
например, современный аэропорт. Нам нужны земли, на которых чужеземцы возведут
свои здания. Моя мечта — праведна, мои намерения — чисты. Нам потребуются
образованные люди, сведущие в мире финансов. Ты слышал мой разговор с твоим отцом?
Хамид постарался скрыть страх, потому что на этой аудиенции
присутствовало еще человек десять. Но в душе его уже был готов ответ на пока
еще не произнесенный вопрос. И вот он прозвучал:
— Чему бы ты хотел учиться?
— Портновскому делу.
Люди вокруг переглянулись, подумав, должно быть: «Спятил
парень, сам не понимает, что несет».
— Да, изучать искусство высокой моды. Значительная
часть тканей, которые иностранцы покупают у моего отца, они потом перепродают
нам же, сшив из них модную одежду и получая прибыль в сто раз большую. Я
уверен, что мы сможем наладить ее производство здесь. Я убежден, что благодаря
моде нам удастся побороть предубеждение, с которым относится к нам весь
остальной мир. Увидев, что мы одеваемся не как варвары, они изменят к нам
отношение.
Приближенные шейха снова стали перешептываться. Одежда?
Мода? Пусть об этом заботятся западные люди, которые больше думают не о сути, а
о наружности.
— А с другой стороны, мой отец заплатит слишком дорого.
Я предпочитаю, чтобы он остался в своем доме. Буду работать с теми тканями, что
есть у него, и сумею осуществить свою мечту, если всемилостивый Аллах даст
соизволение. Потому что я, как и ты, повелитель, знаю, куда хочу прийти.
Придворные в изумлении наблюдали за дерзким юнцом, который
осмелился перечить могущественному шейху и пошел наперекор воле отца. Однако
властелин в ответ улыбнулся:
— А где учат этому ремеслу?
— Во Франции. В Италии. У больших мастеров. Впрочем,
можно пройти курс и в университете, однако ничто не заменит практического
опыта. Дело это очень трудное, но я овладею им, если будет на то воля Аллаха.
Шейх попросил его вернуться во дворец через несколько часов.
Хамид прошел мимо порта, побывал на базаре, дивясь, как всегда, изобилию и
разнообразию товаров. Сердце его сжалось при мысли о том, что все это в скором
времени исчезнет, унося в небытие прошлое и традиции. Но возможно ли остановить
прогресс? И разумно ли препятствовать развитию нации? Ему вспомнились бессонные
ночи, когда он при свече рисовал эскизы костюмов, стараясь сохранить в них
неповторимые черты бедуинских одеяний, спасти их от неуклонного наступления
современной цивилизации со всеми ее башенными кранами и инвестиционными
фондами.
В назначенный час он был во дворце. Еще более многочисленная
свита окружала шейха.
— Я принял два решения, — сказал тот. —
Первое: возьму на себя все расходы по твоему обучению, которое продлится год. У
нас в избытке молодых людей, интересующихся финансами, но я впервые вижу парня,
заявляющего, что желает стать модельером. Мне это кажется блажью, но я сам
столько раз слышал, что вынашиваю сумасбродные, несбыточные планы… Тем не менее
я пришел туда, где нахожусь сейчас. Так что не мне осуждать тех, кто решил
последовать моему примеру.
Никто из моих советников никогда не имел дела с людьми, о
которых ты упомянул. И потому я стану платить тебе небольшое содержание — с
тем, чтобы тебе не пришлось побираться. Ты должен оказаться там победителем и
помнить, что представляешь нашу страну — пусть за границей приучаются уважать
нашу культуру. И перед тем как отправиться туда, тебе придется выучить тамошние
языки. Какие именно?
— Английский, французский, итальянский… Я благодарю
тебя за великодушие, но желание моего отца…
Шейх знаком приказал ему замолчать:
— Второе мое решение таково. Дом твоего отца останется
на месте. Я представляю себе это так: дом будет окружен небоскребами,
заслоняющими солнце, и в конце концов твой отец сам предпочтет покинуть свое
жилище. Однако оно сохранится навсегда. В будущем люди вспомнят обо мне и
скажут так: «Он был велик, ибо преобразовал свою страну. И он был справедлив,
ибо уважил право простого торговца тканями».
Вертолет плавно опустился на пирс, и воспоминания отхлынули.
Хамид Хусейн вылезает первым, подает руку Еве, помогая ей спуститься. С
гордостью глядит на златовласую женщину во всем белом — блистающие вокруг нее
солнечные лучи кажутся особенно ослепительными — свободной рукой держащую
элегантно-простую шляпу светло-бежевого цвета. Они проходят по молу, по обе
стороны которого стоят на якорях яхты, и направляются к автомобилю — водитель
уже предупредительно распахнул дверцу.
Не отпуская руку женщины, Хамид шепчет ей на ухо:
— Надеюсь, обед тебе понравился. Нас принимали
несколько крупных коллекционеров. И то, что они предоставили в распоряжение
своих гостей вертолет, очень благородно с их стороны.
— Это было чудесно.
На самом же деле Ева хотела бы сказать: «Это было ужасно. А
кроме того, мне страшно. Я получила эсэмэску и знаю, кто ее отправил, хоть
номер и не определился».
Они садятся в автомобиль, рассчитанный, несмотря на свои
огромные размеры, только на двух пассажиров. Кондиционер поддерживает идеальную
температуру, из динамиков стереосистемы тихо льется музыка, наилучшим образом
соответствующая моменту, ни единого звука не проникает снаружи в это замкнутое
пространство. Хамид усаживается в удобное кожаное кресло, протягивает руку к
выдвижному бару, осведомляясь, не хочет ли Ева глоток ледяного шампанского.
Нет, отвечает она, лучше минеральной воды.
— Вчера, когда шел на ужин, я видел в баре отеля твоего
бывшего мужа.
