— Don't speak French, sorry. Mexican.
[1]
А если в последнем случае кто-нибудь пытался произнести
несколько слов по-испански, Игорь прибегал к другому проверенному способу.
Записывал у себя в книжечке какие-то цифры, чтобы не походить ни на журналиста,
который интересуется всем на свете, ни на человека, связанного с кинопроизводством.
На столике лежал экономический журнал на русском языке (в конце концов мало кто
сможет отличить русский от польского или испанского) с фотографией никому не
ведомого функционера на обложке.
Посетители бара, считая себя превосходными знатоками человеческой
природы, наверно, думают, что это один из тех миллионеров, которые приезжают в
Канны исключительно с целью завести здесь необременительный романчик. После
того как за его стол под тем предлогом, что «всюду занято», присел и заказал
минеральной воды пятый человек, распространился слух, будто этот одинокий
господин не имеет никакого отношения ни к кинематографу, ни к индустрии моды, и
Игоря оставили в покое, сочтя «парфюмом».
Словечко это — из жаргона актрис (или «старлеток», как
называют их на фестивале): марку парфюма легко сменить, и очень часто он может
оказаться истинным сокровищем. Если это «парфюм», то им можно заняться, когда
до закрытия фестиваля остается два дня, а подцепить что-нибудь стоящее из мира
киноиндустрии так и не удалось. Стало быть, этот странный и на вид весьма
состоятельный человек может подождать. Все они знают: лучше покинуть фестиваль,
обзаведясь возлюбленным (которого всегда можно превратить в продюсера), чем в
одиночестве отправляться на следующий, чтобы исполнять там извечный ритуал —
пить, улыбаться (особенно — улыбаться), притворяться, что ни на кого не
смотришь, и чувствовать, как сердце колотится, ведь минутная стрелка на часах
будто с ума сошла, и программа гала-вечеринок еще далеко не исчерпана, а тебя
никто не пригласил…
Все, что говорят «парфюмы», а говорят они всегда одно и то
же, старлетки знают наперед и уже успели затвердить наизусть, однако делают
вид, будто верят тому, что:
а) «Я способен изменить твою жизнь».
в) «Многие женщины мечтали бы оказаться на твоем месте».
c) «Сейчас ты еще молода, но надо смотреть вперед и
предвидеть будущее».
d) «Я женат, но моя жена…» (тут возможны варианты:
«больна», «пообещала покончить с собой, если я ее брошу» и т. д.)
e) «Ты — настоящая принцесса и заслуживаешь
соответствующего обхождения. Сам того не зная, я всю жизнь ждал именно тебя. Я
не верю в совпадения и считаю, что мы должны дать шанс нашим отношениям».
Да, слова всегда одни и те же. Варьируется разве что
количество полученных подарков (предпочтительней всего драгоценности, благо они
обладают, так сказать, высокой ликвидностью), приглашений на ужин в ресторан
или на яхту, визитных карточек, возможность побывать на гонках «Формулы 1», где
можно повстречать людей того же сорта, а значит ухватить за хвост удачу.
Это же словечко молодые актеры используют для обозначения
престарелых миллионерш, многократно прошедших через чудеса пластической
хирургии и отличающихся большим по сравнению со своими коллегами мужского пола
умом. Эти дамы никогда не теряют времени впустую и приезжают сюда перед самым
закрытием, зная, что все искусство обольщения заключено в деньгах.
«Парфюмы»-мужчины обманывают себя, полагая, что
обладательницы длинных ног и свежих лиц, однажды позволив себя соблазнить, в
дальнейшем позволят и делать с собой все что угодно. «Парфюмы»-дамы верят в
силу своих бриллиантов — и только в них.
Игорь здесь впервые и всех этих тонкостей не знает. И к
несказанному своему удивлению убеждается, что никто вроде бы особенно не
интересуется конкурсным показом — если не считать посетителей бара. Он
перелистал несколько журналов, вскрыл конверт, куда его компания вложила
приглашения на самые значительные и пышные празднества, — и не нашел даже
упоминания о просмотрах. Перед вылетом во Францию он приложил неимоверные
усилия к тому, чтобы узнать, какие фильмы будут демонстрироваться на фестивале.
Наконец один из приятелей сказал ему:
— Забудь ты про фильмы. Канны — это фестиваль моды.
Мода. Что думают о ней люди? Считают ее чем-то таким, что
меняется с наступлением нового времени года? Слетаются сюда со всех уголков
земли продемонстрировать наряды, туалеты, драгоценности, коллекции обуви? Нет,
они не понимают истинного значения этого слова, смысл которого в том, чтобы
дать понять: я принадлежу к вашему миру. Я ношу мундир вашей армии, не
стреляйте, свои!
С незапамятных доисторических времен, с тех самых пор, как
люди обосновались в пещерах, мода стала единственным способом сказать так,
чтобы поняли все и даже незнакомцы осознали: я принадлежу к вашему племени, мы
объединяемся против тех, кто слабей, и таким образом выживаем.
Однако здесь многие убеждены, что «мода» — это все. Каждые
полгода они тратят огромные деньги, чтобы, поменяв едва заметную деталь
туалета, остаться среди единственного в своем роде племени богачей. А вот если
бы они побывали в Силиконовой долине, где миллиардеры, сколотившие состояния на
информационных технологиях, носят пластмассовые часы и ходят в истертых
джинсах, то поняли бы, что мир давно уже стал другим: люди из разных социальных
групп по виду неотличимы друг от друга, никто больше не обращает ни малейшего
внимания на размер бриллиантов, на то, каким фирменным знаком помечен галстук,
на модель кожаного портфеля. Кстати, ни галстуки, ни портфели не водятся в этой
части света, расположенной неподалеку от Голливуда — самой могучей, хоть и
выработавшей уже свой ресурс машины, все еще заставляющей простаков верить в
силу туалетов hautecouture, изумрудных колье, гигантских лимузинов. А поскольку
все это еще появляется на страницах журналов, у кого, скажите, поднимется рука
разрушить многомиллиардную индустрию рекламы, продажи никому не нужных вещей,
производства по-разному называющихся, но неотличимых друг от друга кремов?
Идиоты. Игорь не может скрыть своей ненависти к тем, чьи
решения так пагубно влияют на жизнь честно работающих людей, повседневное
существование которых исполнено достоинства, ибо они здоровы, у них есть крыша
над головой и любящая семья.
Извращенцы. И вот, когда все, казалось бы, в порядке, когда
семья собирается вокруг стола за ужином — возникает призрак Суперкласса,
продающего неосуществимые грезы под названием «роскошь», «красота», «власть». И
все — нет больше благополучной, счастливой семьи.
