Но приходит день, когда не в меру бдительный налоговый
инспектор — сам или с подачи какой-то крупной студии — вдруг обращает внимание
на одно простое обстоятельство: а каким это образом неведомые продюсеры
умудряются занимать в своих лентах звезд первой величины, поручать проекты
самым прославленным режиссерам, расходовать чудовищные средства на рекламу и
при этом обходиться всего одним дистрибьютером? Ответ прост: голливудские
монстры заинтересованы лишь в прокате своей продукции, а Джавиц — герой,
свергнувший диктатуру гигантских корпораций, новый Давид, сражающийся с
Голиафом несправедливой системы.
Несмотря на эти убедительные объяснения, налоговый инспектор
решает копать дальше. И без огласки начинает расследование. Компании,
вкладывающие средства в производство блокбастеров, всегда и неизменно оказываются
акционерными обществами, зарегистрированными на Багамах, в Панаме или
Сингапуре. И в этот момент некто, внедренный в департамент налогов и сборов (а
такой обязательно найдется), предупреждает своих истинных начальников: канал
Джавица скоро будет заблокирован — для отмывки денег ищите другого
дистрибьютера.
Джавиц в отчаянии, ибо уже привык жить как миллионер и
принимать поклонение, подобающее полубогу. Он летит в Канны: кинофестиваль —
это отличный предлог для того, чтобы без ущерба для собственного достоинства
переговорить с теми, кто его, с позволения сказать, финансирует, все выяснить,
лично получить и передать номера банковских счетов. Ему невдомек, что за ним
давно уже ходят по пятам, что его арест — это вопрос техники, и сидящие в
полутемных кабинетах люди при галстуках размышляют, взять ли его прямо сейчас
или пусть погуляет еще немного на свободе, поможет собрать новые улики?
«Финансисты», однако, не любят неоправданный риск. Их
партнер Джавиц Уайлд может быть в любой момент арестован, а там, глядишь,
пойдет на сделку со следствием, расскажет обо всех деталях налаженной системы,
назовет имена тех, с кем заснят на фотографиях — причем так, что даже и не
догадывался, что его снимают.
Заставить его молчать можно одним-единственным способом.
Савуа все совершенно ясно, и он точно знает, как дальше
будут развиваться события. А сейчас надо заняться обычным делом.
Бумажной канителью.
Заполнить формуляр, отослать его в Европол — пусть тамошние
бюрократы займутся розыском убийц: дело громкое, в случае удачного завершения
сулит награды и нечастые в этих структурах продвижения по карьерной лестнице.
Расследование должно завершиться результатом, и никто из его начальников не
поверит, что инспектор из захолустья (да, потому что Канны при всем своем
гламурном блеске 350 дней в году остаются маленьким провинциальным городком)
способен добиться этого.
Савуа подозревает одного из телохранителей: чтобы впрыснуть
яд, надо было находиться в непосредственной близости от жертвы. Но обнародовать
свою версию не собирается. Он изведет еще много бумаги, чтобы проверить всех,
кто присутствовал на вечеринке, новых свидетелей не обнаружит и — после
нескольких дней оживленной переписки с вышестоящими инстанциями — сочтет свою
миссию выполненной.
Вернется к расследованию двух среднестатистических убийств и
нанесения телесных повреждений в ходе ссоры между супругами — а ведь стоял в
двух шагах от того, что могло бы получить международный резонанс. От исполнения
своей юношеской мечты об улучшении мира, о более справедливом и безопасном обществе,
о карьере и высокой должности в Министерстве юстиции, о благополучии семьи, о
борьбе за то, чтобы изменить отношение к слугам правопорядка, личным примером
доказав, что есть среди них честные люди.
Все это будет погребено под бумагами.
4:16 PM
Увидев, что открытая терраса бара «Martinez» заполнена
посетителями, Игорь хвалит себя за всегдашнюю предусмотрительность: хоть ему
никогда прежде не приходилось бывать в Каннах, он все же загодя заказал столик,
угадав, что все будет именно так, как сейчас. Сейчас он просит чаю с тостами,
закуривает, оглядывается по сторонам: здесь все в точности так, как и в любом
другом «шикарном» месте. Дамы, страдающие анорексией, накачанные ботоксом и
обвешанные драгоценностями, пожилые мужчины с молоденькими спутницами, супруги,
явно надоевшие друг другу, улыбающиеся девушки с бокалами прохладительного, не
содержащего калорий, делающие вид, будто заняты беседой с подругами, а на самом
деле посылающие диагональные трассы взглядов из одного конца в другой в надежде
заметить кого-нибудь заслуживающего внимания.
И лишь за одним столиком дело обстоит иначе: трое мужчин и
две женщины разложили среди банок с пивом какие-то бумаги и спорят вполголоса,
постоянно щелкая клавишами своих калькуляторов. Кажется, будто эти пятеро — единственные,
кто занят здесь делом, но это не так: делом здесь заняты все посетители.
Они стараются засветиться.
А это, если все пойдет хорошо, может привести к Славе. А та,
если все пойдет хорошо, приведет к Могуществу. Магическое слово, заклинание,
превращающее человека в полубога, в недосягаемого идола, который едва цедит
слова и привык к тому, что все его желания неизменно исполняются, а сам он,
когда проезжает в своем спортивном автомобиле или лимузине с затененными
стеклами, вызывает у окружающих зависть и ревность. Для него нет непокоренных
вершин и неприступных твердынь не существует.
Те, кто сидит на этой террасе, уже преодолели некий барьер —
они ведь не толпятся с фотоаппаратами в руках по ту сторону металлических
ограждений, ожидая, что вышедшая из главных дверей звезда озарит их миры своим
сиянием. Да, они уже попали внутрь, да, им не хватает теперь лишь славы и
власти — и неважно, в какой сфере. Мужчины знают, что возраст — не проблема,
были бы надежные и прочные связи. Девушки, обводящие пространство взглядами,
чьей зоркости позавидовали бы самые вышколенные телохранители, напротив,
чувствуют приближение опасного возраста, зная: когда он наступит, возможности
добиться чего-либо своей красотой внезапно исчезнут. Дамы постарше хотели бы,
чтобы их уважали и ценили за дарования и ум, однако блеск бриллиантов слепит
так, что ничего больше и не разглядишь. Супруги ожидают, что вот мимо пройдет
кто-то, поздоровается, и все повернутся к ним и подумают: «Наверное, известные
люди». А может быть, не известные, а — знаменитые?
