Почему же он выбрал этот путь? Из-за тягостных воспоминаний
о войне и о том, каким был когда-то — юным, испуганным, исполняющим навязанный
ему долг и вынужденным убивать? Из-за того, что никак не может забыть свою
первую жертву — афганского крестьянина, появившегося на линии огня? Из-за тех
многих и многих людей, которые сперва не верили ему, а потом насмехались над его
убежденностью: будущее мира заключено в сотовой телефонной связи — когда он
искал инвесторов для своего первого проекта? Из-за того, что поначалу ему
пришлось иметь дело с мафией, которая через его фирму отмывала свои преступные
деньги?
И ему удалось тогда вернуть долги, не прося об отсрочке и не
поступаясь собой. Он сумел сохранить собственный свет, общаясь с темными
личностями. Сумел понять, что война осталась в далеком прошлом и надо жить
дальше. Сумел найти женщину своей жизни. Сумел работать в сфере, всегда его
привлекавшей. Сумел разбогатеть — очень разбогатеть — и обезопасить свои
капиталы на тот маловероятный случай, если коммунистический режим возьмет
реванш: большая часть его денег находилась за границей. Он поддерживал связи со
всеми политическими партиями. Он создал фонд, опекавший детей тех, кто погиб во
время советского вторжения в Афганистан.
Но в ту ночь, сидя в одиночестве у окна кафе, откуда
виднелись кремлевские башни, и зная, что может сидеть здесь хоть до утра —
никто и слова ему не скажет, — он вдруг понял.
Понял, что то же самое происходит с его женой, которая
постоянно колесит по свету, а если находится в Москве — приходит домой поздно и
сразу бросается к компьютеру. Понял, что вопреки расхожему мнению большинства,
абсолютное могущество оборачивается рабством. Тот, кто попал в этот мир, уже не
хочет покидать его. За покоренной высотой открываются новые вершины. И всегда
будет конкурент, которого надо одолеть. Вместе с еще двумя тысячами человек он
входит в самый элитный клуб, члены которого собираются лишь раз в году — в
швейцарском Давосе, на Мировом экономическом форуме. И все они — люди,
наделенные огромным могуществом и деньгами — работают с утра до ночи, желая
достичь еще больше и пройти еще дальше. И говорят они только об одном — о тенденциях
рынка, котировках, состоянии акций. О деньгах, деньгах, деньгах. И работают они
не потому, что нуждаются в чем-то, а потому, что сознают огромную
ответственность перед своими правительствами, партнерами и сотнями тысяч
служащих. Работают, ибо искренне считают, будто помогают миру. Что ж, может
быть, так оно и есть, но за эту помощь мир взимает с них высокую плату — их
собственные жизни.
И на следующий день Игорь сделал то, к чему раньше относился
с презрительным недоумением: сочтя, что с ним творится что-то неладное, нашел
психотерапевт. И доктор объяснил ему: он страдает недугом, довольно
распространенным среди людей, выбившихся из общей массы, достигших чего-то
такого, что превосходит возможности обычного, среднего человека. Оказалось, что
он — «трудоголик», как с недавних пор стали во всем мире обозначать этот вид
расстройства.
Такие исступленно работающие люди, сказал доктор, стоит им
отрешиться от проблем и вызовов, постоянно встающих перед их компанией,
подвергаются риску тяжелой депрессии.
— Природа этого невроза пока не изучена, он связан с
неуверенностью в себе, детскими страхами, нежеланием принимать
действительность… Знаете, возникает зависимость ничуть не менее пагубная, чем
от наркотиков. Но в отличие от наркомана, чья продуктивность убывает день ото
дня, трудоголики весьма способствуют приращению национального богатства. А
потому никто не заинтересован в том, чтобы помочь таким людям.
— Каковы же последствия?
— Я не стану их скрывать от вас, потому что вы для
этого и ко мне обратились. Самое серьезное — это разрушение семейной жизни. В
Японии, где это психическое расстройство проявляется чаще, чем где-либо еще, и
приводит иногда к фатальному исходу, научились разными методами справляться с
подобной одержимостью или хотя бы контролировать ее.
Игорь не помнил, чтобы за последние два года кто-то внушал
ему большее уважение, чем этот усатый, очкастый человек, сидевший сейчас
напротив.
— Значит, можно надеяться, что есть выход…
— Если трудоголик обращается к психотерапевту за
помощью, он внутренне уже готов лечиться. Только один человек из тысячи отдает
себе отчет в том, что нуждается в помощи…
— Мне нужна помощь. И у меня хватит денег, чтобы…
— Все правильно — слова типичного трудоголика. Я знаю,
знаю, что хватит… Я узнал вас — видел ваши снимки в фоторепортажах с
благотворительных ярмарок, конгрессов и даже те, где вы запечатлены рядом с
нашим президентом… У него — замечу мимоходом, — симптомы того же порядка.
Так вот, одних денег тут недостаточно. Хочу понять, хватит ли у вас воли.
Игорь подумал о Еве, о доме в горах, о семье, которую ему бы
так хотелось создать, о сотнях миллионов долларов, лежащих на его счетах. И еще
подумал о своем престиже, о достигнутом могуществе и о том, как трудно будет
расставаться со всем этим.
— Я вовсе не предлагаю вам бросить то, чем вы
занимаетесь, — будто читая его мысли, сказал психотерапевт. — Задача
в том, чтобы вы стали воспринимать свое дело как источник радости, чтобы не
были одержимы им, а забота о нем не превратилась в навязчивую идею. И в чем же
главная причина того, что вы рискнули обратиться ко мне? В конце концов, люди
вашего склада и уровня получают удовольствие от того, что делают, и ни один из
ваших друзей, находящихся в том же положении, не признается, что ему нужна
помощь…
Игорь опустил голову.
— Ну, так в чем же? Молчите? А хотите, я отвечу за вас?
В том, что ваша семейная жизнь дала трещину.
— Да нет, дело еще хуже. У моей жены — те же самые
симптомы. После нашей поездки на Байкал она стала отдаляться от меня. А если
есть на свете человек, ради которого я готов снова убивать, то…
Он осекся, поняв, что говорит лишнее. Но психотерапевт по ту
сторону стола и бровью не повел.
— Если есть на свете человек, ради которого я готов на…
готов пойти на что угодно, то это моя жена.
Доктор вызвал свою ассистентку и попросил ее записать
пациента на серию сеансов психотерапии. Он не спрашивал, свободен ли будет
пациент такого-то числа в таком-то часу: психотерапия заключалась в том, чтобы
с самого начала дать понять — даже самые важные деловые встречи и переговоры
придется отложить или перенести.
— Позвольте спросить… Доктор кивнул.
— Скажите… А то, что я работаю больше, чем должен, не
может быть истолковано в каком-то высоком, благородном смысле? Ну, как глубокое
уважение к Господу, который-то и даровал мне в этой жизни такие возможности.
Как способ исправить нравы общества, даже если для этого мне порой приходилось
действовать методами, которые немного…
