Он вдруг осекся.
— «Немного» — что?
— Нет, ничего.
От доктора Игорь вышел, чувствуя одновременно и смятение, и
облегчение. Вероятно, психотерапевт не понимает сути того, чем занят его
пациент: в жизни всегда есть смысл, все люди сообщаются между собой, и очень
часто приходится удалять злокачественную опухоль ради того, чтобы сохранить
весь организм. Каждый запирается в своем мирке, строит планы, не берущие в
расчет ближнего, верит, что планета — это всего лишь участок земли, который
надо возделывать, повинуется своим инстинктам и желаниям, не уделяя ни малейшего
внимания всеобщему благосостоянию.
Нет, он не разрушал свою семью — он всего лишь хотел, чтобы
мир, где будут жить его дети, был лучше нынешнего. Чтобы в нем не было ни
наркотиков, ни войн, ни позорного рынка секс-услуг. Чтобы в нем царствовала
великая сила любви, способная объединить супругов, народы, нации, религии. Ева
поняла бы его — даже когда их брак переживал кризис, без сомнения насланный
Нечистым.
На следующий день он поручил своей секретарше отказаться от
сеансов психотерапии под тем предлогом, что у него много важных дел. Он
разрабатывает грандиозный план очищения мира, нуждается в помощи и уже связался
с некоей группой, которая настроена поработать на него.
Два месяца спустя женщина, которую он любил, бросила его. Ее
обуял дьявол. Ибо иначе он не мог объяснить мотивы некоторых ее поступков.
К действительности его возвращает резкий звук отодвигаемого
кресла. Повернув голову, он видит перед собой женщину: в одной руке у нее
стакан виски, в другой — дымящийся окурок. Хорошо одета, но явно нетрезва.
— Можно мне тут присесть? А то все столы заняты…
— Вы уже сели.
— Это невозможно… — говорит женщина, словно
продолжая начатый разговор со старинным знакомым. — Это просто невозможно.
Полиция выставила меня из госпиталя! А тот, из-за кого я полдня провела в
самолете и вынуждена была снять номер в отеле за двойную цену, сейчас при
смерти… Наркотики!
Она из полиции?
Или ее слова не имеют отношения к тому, о чем он думал?
— А что вы… нет, давай лучше на «ты»… Что ты здесь
делаешь? И тебе не жарко? Почему не снимешь пиджак? Хочешь, чтобы все
восхищались твоей элегантностью?
Как всегда, люди сами выбирают свою судьбу. И эта женщина —
тоже.
— Я всегда ношу пиджак, независимо от того, какая
погода… А вы, наверное, актриса?
Женщина заливается смехом, в котором, однако, позванивают
истерические нотки:
— Ну, пусть актриса… Да, я актриса! Играю роль той, кто
с отрочества лелеял мечту, рос с ней, семь тяжелейших лет боролся за ее
осуществление, заложил дом, работал без передышки…
— Я знаю, что это такое.
— Нет, не знаешь! Это — день и ночь думать об одном и
том же. Проникать туда, куда тебя не приглашали. Подавать руку тем, кого
терпеть не можешь. По десять раз названивать людям, которые не обладают и сотой
долей твоей отваги и таланта, но заняли определенное положение и решили
отомстить за все свои личные и семейные неурядицы, сделав невыносимой жизнь
других людей…
— …Но при этом — знать, что нет большего счастья, чем
гнаться за тем, что тебе желанно. Ни на что не размениваться и не отвлекаться.
Ничем больше не интересоваться. Разрушить в конце концов свою семью.
Женщина — кажется, хмель выветрился из ее головы мгновенно —
смотрит на Игоря в изумлении.
— Кто вы?! Как вам удалось прочесть мои мысли?
— Именно об этом самом я думал в ту минуту, когда вы
подсели за мой стол. Можете называть меня на «ты». Думаю, что сумею вам помочь.
— Никто мне не поможет! Тот единственный, кому это по
силам, лежит в реанимации. И судя по всему, едва ли выкарабкается… О, господи!
Женщина залпом допивает остатки виски. Игорь делает знак
гарсону, но тот, не обращая на него внимания, обслуживает посетителей за другим
столом.
— Знаете, я всю жизнь предпочитала льстивую ложь
конструктивной критике… Пожалуйста, скажите, что я красива, что я могу…
Игорь смеется:
— С чего вы взяли, будто я не смогу вам помочь?
— Вы, случайно, не кинопродюсер? Не дистрибьютер? У вас
связи по всему миру и кинотеатры в каждом городе земного шара?
Не исключено, что оба они говорят об одном и том же
человеке. Если это так, если ему подстроили ловушку, бежать все равно поздно —
его наверняка плотно пасут и арестуют, едва лишь он поднимется со стула. Он
чувствует неприятный холодок под ложечкой, но откуда этот страх? Ведь всего
несколько часов назад он пытался сдаться полиции — и в попытке этой не
преуспел. Он тогда решил предпочесть мученичество и предложить свою свободу как
жертву, однако Господь не принял ее.
А сейчас, быть может, переменил свое решение.
Он пытается представить себе, как все это будет:
подозреваемый опознан, женщина, притворявшаяся пьяной, выступит на первый план
и окажется важным свидетелем. Потом на террасу скромно вступит некий мужчина и
попросит уделить ему пять минут для беседы. Мужчина этот из полиции. В кармане
Игорева пиджака помимо безобидной авторучки лежит «беретта», и она-то выдаст
его окончательно. Вся жизнь проносится перед глазами.
Отстреливаться? Но полицейский едва ли появится здесь один —
откуда-нибудь за этой сценой наблюдают его коллеги. Игоря застрелят, прежде чем
он успеет что-либо сделать. С другой стороны, он приехал сюда не затем, чтобы
убивать без разбору ни в чем не повинных людей: он исполняет некую миссию, и
жертвы — он предпочитает называть их «жертвами, принесенными во имя любви» —
служат великой цели.
— Нет, я не дистрибьютер. И вообще не имею никакого
отношения к миру кино и миру моды. Моя сфера — телекоммуникации.
— Это замечательно, — отвечает женщина. —
Значит, у вас есть деньги. И может быть, вы о чем-то мечтали. Тогда вы поймете
меня.
Игорь вновь делает знак гарсону — уже другому — и просит
принести две чашки чая.
— Разве вы не видите, что я пью виски?
— Вижу. Но вспомните — я сказал, что смогу помочь вам.
А для этого надо соображать трезво и отчетливо.
