— Я пришел сюда не только просить, но и договариваться.
Я заплатил такие деньги за тюрбан, ибо знал, что во всем подлунном мире только
наш повелитель сможет купить его за шестьсот золотых, чтобы полученный доход я
мог обратить в пользу неимущих.
Польщенный султан выплатил требуемую сумму. А мудрец, yже
выходя из дворца, сказал визирю:
— Ты прекрасно знаешь, сколько стоит тюрбан, а вот
предел, до которого доводит человека его суетность, известен мне одному.
Это — в точности о том мире, что ее окружает. Она ничего не
имела против своей профессии, не осуждала людей за их желания, однако все же
отчетливо сознавала, что в жизни главное. И старалась обеими ногами стоять на
земле, хотя искушения так и сыпались на нее.
…Кто-то, приоткрыв дверь, сообщает, что до начала показа
остается всего час. Самое томительное и тяжкое время, предшествующее дефиле,
миновало. Модели откладывают в сторону свои телефончики и плееры, гримеры
наносят последние штрихи, парикмахеры поправляют выбившиеся пряди.
Жасмин садится перед тройным зеркалом и предоставляет себя в
их распоряжение.
— Не волнуйся, — говорит парикмахер. —
Подумаешь, Канны.
— А я и не волнуюсь.
Да и с чего бы ей волноваться? Наоборот, каждый раз, как она
вступает на подиум, ее охватывает чувство сродни экстазу, и происходит
пресловутый выброс адреналина. Стилистка расположена поболтать: она
рассказывает о морщинах знаменитостей, проходящих через ее руки, предлагает
новый чудодейственный крем, говорит, как от всего этого устала, спрашивает, нет
ли у Жасмин лишнего приглашения на party. Та слушает все это с ангельским
терпением, ибо в мыслях она сейчас далеко отсюда — на улицах Антверпена. Ей
вспоминается тот День, когда она решила отыскать фотографов.
Она преодолела неизбежные поначалу трудности, и все пошло
как надо.
Так же будет и сегодня. Так было, когда она вместе с
матерью, мечтавшей, чтобы дочка поскорее оправилась от потрясения, и
согласившейся сопровождать ее, позвонила в дверь первому фотографу — тому
самому, что восхитился ею на улице. Дверь открылась, и они попали в небольшую
комнату, где стоял прозрачный стол, заваленный негативами, другой стол — с
компьютером — и еще что-то вроде архитекторского кульмана. Фотограф был не
один: какая-то женщина лет сорока, представившаяся как координатор проектов,
оглядела Жасмин с ног до головы и улыбнулась. Все четверо расселись.
— Уверена, что вашу дочь ждет большее будущее, —
сказала женщина.
— Я всего лишь сопровождаю ее, — ответила
мать. — Если что хотите сказать, обращайтесь прямо к ней.
Женщина немного оторопела. Потом взяла формуляр, принялась
заносить в него данные и параметры, приговаривая при этом:
— «Кристина» — не годится… Слишком распространенное
имя… Прежде всего нам надо будет придумать другое.
«Нет, — думает она сейчас, — не потому, что
слишком распространенное… Кристиной звали ту девушку, которая стала духовной
калекой в тот день, когда оказалась свидетельницей убийства, и умерла, когда
отказалась подтвердить то, что видела собственными глазами. И если уж менять
все, то начинать и вправду надо с обращения, привычного с первых месяцев
жизни». И в ответ будто само выговорилось:
— Жасмин Тайгер. Нежна, как цветок, опасна, как дикий
зверь.
Женщине понравилось:
— Карьера модели — дело непростое. Тебе повезло уж с
тем, что тебя выбрали хотя бы для первого шага. Впереди будет еще много
разного, но мы здесь для того, чтобы помочь тебе попасть туда, куда ты хочешь.
Мы сделаем фотографии и разошлем по агентствам. И еще тебе потребуется композит.
Она явно ожидала, что Кристина спросит: «Что это такое?» Но
вопроса не последовало, и женщина опять сумела скрыть легкую растерянность:
— Композит, как ты, наверное, знаешь, — это лист
особой бумаги, где помешена твоя лучшая фотография и указаны твои параметры. И
еще снимки — в разных видах: в бикини, школьной форме… Лицо — крупным планом. В
вечернем макияже, чтобы тебя можно было отобрать и в том случае, если надо,
чтобы модель казалась старше… Так, теперь грудь…
Она замолчала.
— …Грудь, надо сказать, несколько превышает
установленные для модели объемы. — Она повернулась к фотографу. —
Надо будет это скрыть. Запиши.
Тот сделал пометку в блокноте. Кристина, стремительно
превращавшаяся в Жасмин Тайгер, подумала: «Но ведь рано или поздно истинный
размер обнаружится».
Женщина меж тем достала из красивого кожаного портфельчика
лист бумаги:
— Нам надо пригласить гримера. Парикмахера-стилиста. Ты
ведь никогда не выходила на подиум, так?
— Никогда.
— Тогда запомни: движение на подиуме отличается от
Движения на улице. Иначе свалишься — шаги быстрые, каблуки высокие… Ноги надо
переставлять по-кошачьи — одну за другой. Ни в коем случае не улыбаться. Самое
главное — это постановка фигуры, осанка, иначе говоря.
Она поставила три галочки на полях.
— Взять напрокат несколько платьев. Еще одна галочка.
— Ну, пока, я думаю, все.
Она извлекла из портфельчика калькулятор, сложила, сверяясь
со списком, какие-то цифры. Никто не осмеливался произнести хоть слово.
— Около двух тысяч евро. Снимки я не считаю, потому что
Яссер, — она кивнула на фотографа, — берет очень дорого, но эти он
сделает бесплатно, если ты разрешишь использовать материал. Стилистов,
наверное, надо будет вызвать на послезавтра. А я свяжусь, узнаю, есть ли
вакансии… Уверена, что тебя удастся пристроить… И еще я уверена, что все твои
расходы очень скоро окупятся, потому что ты инвестируешь в себя и создаешь себе
новые возможности.
— Вы хотите сказать, что платить придется мне?
Этот вопрос в очередной раз сбил координатора проектов с
толку. Обычно девушки, приходившие сюда, были готовы на все ради осуществления
мечты целого поколения — стать самыми желанными женщинами планеты — и таких
вопиюще бестактных вопросов не задавали.
— Послушай-ка, милая моя Кристина…
— Мое имя — Жасмин. Переступив этот порог, я
превратилась в Жасмин.
Раздался звонок. Фотограф вытащил из кармана телефон и
отошел вглубь комнаты, тонувшей во тьме. Когда он отдернул штору, Жасмин
увидела стену, наглухо задрапированную черной материей, штативы с аппаратурой,
мощные светильники под потолком.
