«Я не поскользнусь. Я не споткнусь. Меня выбрали из
шестидесяти других моделей. Я в Каннах. В зале наверняка есть кто-нибудь
важный. Знаю, что здесь — XX, он может сделать меня «лицом» своей фирмы.
Говорят, здесь сотни фотографов и журналистов.
Я не могу улыбаться — так предписывают правила. Ноги должны
ступать по одной невидимой линии. Неважно, что походка будет неестественной,
что мне будет неудобно ходить так — забывать об этом нельзя!
Я должна дойти до отметки, повернуться, остановиться на две
секунды и двинуться обратно с той же скоростью, зная, что как только скроюсь за
кулисами, там кто-нибудь поможет мне сбросить это платье и надеть следующее, а
я даже не успею взглянуть в зеркало. Мне придется поверить, что все в порядке.
Мне придется демонстрировать не только мое тело, не только мое платье, но и
силу моего взгляда!»
Хамид глядит на потолок и видит там отметку — яркое пятно
света. Если модель пройдет дальше или остановится раньше, снимки выйдут
неудачными, и редакторы журналов — вернее, издатели бельгийских журналов —
выберут кого-нибудь другого. Французские журналисты сейчас находятся перед
отелями, или на красной дорожке, или на коктейль party, или закусывают
сандвичами в преддверии сегодняшнего гала-ужина.
Свет в зале гаснет. Вспыхивают софиты, освещая подиум.
Близится решающий миг.
Мощные звуковые установки заполняют зал попурри из шлягеров
60-70-х годов, перенося Хамида в тот мир, где он не бывал, и может сейчас
оценить только музыку, заставив его вдруг испытать ностальгию по неизведанному
и даже чувство какого-то протеста — почему ему не дано было пережить великую
мечту юнцов, бродивших в ту пору по свету?
И вот на сцене появляется первая модель, и в сочетании того,
что предстает глазу, с тем, что слышит ухо, ярчайшее, исполненное жизни и
энергии платье рассказывает историю, которую, хоть она и случилась
давным-давно, мир, похоже, все еще хочет слышать снова и снова. Хамид слышит
щелканье десятков, сотен фотоаппаратов. Видеокамеры ведут запись. Первая модель
прекрасно справляется со своим делом; проходит из конца в конец, в луче
прожектора поворачивает направо, на миг застывает и идет назад. У нее есть
примерно пятнадцать секунд, чтобы дойти до кулис — там она потеряет свою осанку
и бегом помчится в гримерку, стремительно сбросит с себя одно и еще
стремительней наденет другое платье, займет свое место в веренице других
манекенщиц и будет готова к новому выходу. Создательница коллекции, которая
следит за происходящим по монитору, кусает от волнения губы, молится, чтобы
никто не споткнулся, чтобы публика поняла, что она хотела сказать, и
вознаградила ее в конце аплодисментами, а представитель Федерации остался
доволен.
Дефиле продолжается. Оттуда, где сидит Хамид и где
установлены камеры, одинаково хорошо видны элегантная осанка, твердая поступь.
Для людей, сидящих сбоку и не привыкших к показам — таких среди присутствующих
здесь ВИПов наверняка большинство, — все это, надо полагать, странно:
почему манекенщицы «маршируют», а не ходят так, как обычно двигаются модели?
Таков замысел модельера, решившей привнести толику оригинальности?
Нет, отвечает себе Хамид. Дело в высоких каблуках. Только
при такой поступи нога обретает нужную твердость шага. То, что показывают
камеры, — это не совсем то, что происходит в действительности.
Коллекция лучше, чем он ожидал. Это возвращение в прошлое с
искусно придуманными вкраплениями настоящего. Ничего лишнего — ибо секрет моды,
как и кулинарии, заключается в искусстве дозировать ингредиенты. Цветы и бусы
напоминают о безумных годах, но использованы так, что кажутся абсолютной
новинкой… Прошло уже шесть моделей, и на колене одной из них он замечает
пятнышко, которое не удалось замазать тоном: минуту назад она ввела себе дозу
героина, чтобы справиться с волнением и унять аппетит.
Неожиданно появляется Жасмин. На ней белая, отделанная
кружевами блузка с длинными рукавами и белая юбка ниже колен. Она ступает
уверенно и, в отличие от тех, кто выходил на подиум раньше, держится не с
наигранной, а совершенно естественной серьезностью.
«Прекрасно!»
Еще два раза она выходит на подиум, и Хамид, пристально
разглядывая ее тело, убеждается: оно приковывает к себе внимание чем-то
большим, нежели просто совершенство точеных изгибов. Как определить это
«нечто»? Рай и Ад сочетаются браком, Любовь и Ненависть шествуют, взявшись за
руки.
Как и всякое дефиле, этот показ тоже длится всего минут
пятнадцать, хотя, чтобы придумать и поставить его, потребовалось несколько
месяцев напряженного труда. И вот, встреченная аплодисментами, выходит
модельер, кланяется и благодарит, зажигается свет в зале, смолкает музыка — и
только тогда Хамид понимает, как пленил его саундтрек. Милая девушка снова
подходит к нему и сообщает, что представители бельгийского правительства очень
хотели бы с ним поговорить. Достав из кожаного футляра свою визитку, он
отвечает, что остановился в отеле «Martinez» и был бы рад условиться о встрече
на завтра.
— А сейчас мне хочется познакомиться с модельером и с
чернокожей моделью. Узнайте, пожалуйста, где они ужинают сегодня вечером. Я
подожду.
Хоть бы эта милая блондиночка вернулась поскорее, думает
Хамид. Меж тем его обступают журналисты, забрасывая всегдашними вопросами —
вернее, из разных уст раздается один и тот же вопрос:
— Как вам понравилось дефиле?
— Очень интересно, — следует столь же неизменный
ответ.
— Нельзя ли чуть подробнее?
С деликатностью, присущей опытному профессионалу, Хамид
поворачивается к следующему журналисту. Он помнит правило: не обижать прессу,
но и не отвечать прямо ни на один вопрос, говоря лишь то, что соответствует
моменту.
Девушка возвращается. Нет, они не пойдут на главный
гала-ужин. Сколько бы ни было тут бельгийских министров, политику фестиваля
диктует иная власть.
Хамид говорит, что, если угодно, он немедленно распорядится
вручить им пригласительные билеты. Предложение принято. Модельер, судя по
всему, ожидала именно такого отклика, ибо отдает себе отчет, каким товаром
обладает.
Жасмин.
Да, это личность. Он постарался бы пореже выпускать ее на
своих показах, ибо она затмевает платья, которые демонстрирует. Но никого более
подходящего, чтобы стать лицом марки «Хамид Хусейн», нет и быть не может.
В дверях Ева снова включает свой телефон. На дисплее
возникает конвертик, летящий по голубому небу, он приземляется и открывается.
Все это значит: «У вас новое сообщение».
«Какая дурацкая анимация», — думает Ева.
Номер отправителя не определился. Она колеблется, прочитать
текст или не стоит, но любопытство пересиливает страх.
