Три убийства за день. Он, как выражаются политики, глубоко
соболезнует семьям погибших. Разумеется, он отчетливо сознает, что государство
платит ему за поддержание порядка, а не за то, чтобы радовался, когда порядок
этот попирают с такой кровавой жестокостью. Комиссар сейчас, надо думать, землю
носом роет, понимая, какая гигантская на нем ответственность: надо решать две
задачи — изловить преступника (одного или целую шайку, что пока еще неясно) и
отогнать прессу. Все уже подняты на ноги, все полицейские участки в округе
оповещены, и патрульные автомобили получают по электронной почте словесный
портрет злоумышленника. Не исключено, что какому-нибудь политику придется
прервать свой заслуженный отпуск, ибо шеф полиции сочтет бремя такой
ответственности чрезмерным и постарается переложить ее на плечи людей из
верхних эшелонов.
Но политик этот не так-то прост, чтобы попасть в ловушку, и
он скажет всего лишь, что в городе надо навести порядок в кратчайшие сроки,
поскольку «на карту поставлены миллионы, если не сотни миллионов евро». Он не
станет влезать в это дело, ибо есть у него и поважнее — вот, например, вино
какой марки следует подавать сегодня вечером такой-то иностранной делегации.
«А я? Я на верном пути?»
Запретные мысли возвращаются: Савуа счастлив. Настает самый
счастливый миг во всей его карьере, посвященной заполнению формуляров и разбору
незначительных происшествий. Он и представить себе не мог, что подобная
ситуация вызовет в его душе ликование, подобное тому, что испытывает сейчас,
ведь он — настоящий сыщик, который строит версии, идущие вразрез с логикой, и
непременно получит награду, потому что первым сумел различить недоступное взору
остальных. Он никому не расскажет об этом — никому, даже своей жене, ибо та
придет в ужас от такого признания, сочтет, что от постоянных опасностей и
напряженной работы муж ее помешался.
«Да, я доволен. Я счастлив».
Он всей душой соболезнует семьям погибших, но сердце его,
много лет кряду пребывавшее в инертном состоянии, сейчас возвращается к жизни.
Савуа ожидал увидеть полки, заставленные бесчисленными
томами пыльных книг, груды журналов по углам, заваленный бумагами стол, но
кабинет сияет незапятнанной белизной голых стен. Несколько изящных
светильников, удобное кресло, а прозрачный стол пуст, если не считать
гигантского монитора и беспроводной клавиатуры. Рядом лежат маленький блокнот и
роскошная ручка «Montegrappa».
— Вы бы все-таки перестали улыбаться и приняли
мало-мальски озабоченный вид, — говорит седобородый хозяин: несмотря на
жару, на нем твидовый пиджак, сорочка с галстуком, хорошо сшитые брюки. Все это
никак не вяжется ни с обстановкой кабинета, ни с темой разговора.
— Не понимаю, о чем вы…
— Все вы прекрасно понимаете. А я знаю, что вы сейчас
чувствуете. Вам предстоит расследование небывалого, неслыханного в ваших краях
дела. Я сам переживал подобный внутренний конфликт в ту пору, когда жил и
работал в Вест-Гламоргане, это в Великобритании. И схожему делу я обязан тем,
что меня перевели в Скотланд-Ярд.
«Париж. Вот моя мечта», — проносится в голове Савуа, но
вслух он не произносит ни слова. Хозяин предлагает ему присесть.
— Надеюсь, ваша мечта исполнится. Приятно
познакомиться. Стенли Моррис.
— Комиссар обеспокоен тем, что пресса начнет
муссировать слухи о серийном убийце, — говорит Савуа.
— Да пусть муссируют что хотят, мы живем в свободной
стране. Такие дела повышают тиражи и превращают пресное бытие какого-нибудь
пенсионера в захватывающее и увлекательное приключение: он будет следить за
перипетиями дела по всем СМИ, испытывая разом и сладкий ужас, и уверенность,
что с ним-то уж такого произойти не может.
— Вы, вероятно, получили результаты судебно-медицинской
экспертизы? Как по-вашему, с чем нам предстоит столкнуться? Действует маньяк
или это разборки криминальных структур? Месть одного наркокартеля другому.
— Получил. Отправили почему-то по факсу, а эта машинка
в наши дни стала совершенно бесполезной. Я просил выслать данные по электронной
почте, и знаете, что мне ответили? Что еще не вполне освоились с этим. В голове
не укладывается! Ваша полиция оснащена по последнему слову техники — и до сих
пор пользуется факсом!
Савуа беспокойно ерзает в кресле, давая понять, что теряет
терпение. Он здесь не затем, чтобы обсуждать передовые технологии.
— Ну, хорошо, давайте к делу, — говорит доктор
Моррис, бывшая звезда британского сыска, по выходе на пенсию решивший
обосноваться на юге Франции. Надо полагать, британец доволен не меньше, чем он,
Савуа, ибо визитер внес приятное разнообразие в его угнетающе-монотонное бытие,
заполненное чтением, концертами, чаепитиями и благотворительными ужинами.
— Поскольку прежде я ни с чем подобным не сталкивался,
хотелось бы узнать — вы согласны с моей версией о том, что действует
маньяк-одиночка?
Доктор Моррис согласен, что трех преступлений, совершенных
одним «почерком», достаточно, чтобы сделать этот вывод. Тем более когда они
происходят в одной географической точке (в данном случае — в Каннах) и…
— Стало быть, это массовый убийца.
Моррис прерывает его просьбой не употреблять неправильных
терминов. Массовые убийцы — это либо террористы, либо незрелые подростки,
которые врываются в школу или кафе и открывают огонь по всему, что видят, а
потом погибают от пули полицейского или успевают застрелиться. Они предпочитают
действовать с помощью огнестрельного оружия или бомб, способных нанести
максимальный ущерб за минимальное время — в среднем минуты за три. Последствия
таких людей не интересуют, ибо финал истории известен им заранее.
«Коллективное бессознательное» легче мирится с
существованием таких людей, поскольку их воспринимают как психически
неуравновешенных, что позволяет прочертить четкую грань между «ними» и «нами».
Серийный же убийца ассоциируется с чем-то значительно более сложным, а именно —
с инстинктом разрушения, изначально присушим каждому человеку.
Повисает пауза.
— Вам не приходилось читать роман Роберта Льюиса
Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда»?
Савуа объясняет, что читать-то ему особенно некогда: работа
отнимает все время. Взгляд Морриса леденеет:
— А я, вы полагаете, бездельничаю?
— Простите, я неудачно выразился, мсье Моррис. Но у
меня к вам очень срочное дело. Давайте оставим литературу в покое… Хотелось бы
знать ваше мнение о том, что мы вам прислали…
