Даже дизайн флакона сочетал в себе черты крыла самолета и носа корабля, а его прозрачность говорила о том, что он поездил по миру.
— Звучит красиво и даже заманчиво. Но… — Алла покачала головой. — Ты же наслышан о моей верности одному человеку.
Карпов не стал портить финал этой встречи уточнением «из другой оперы»: «Ты говоришь о человеке, который отбывает пожизненный срок в филиппинской тюрьме?» От Саши Котика, верность которому хранила эта красивая женщина, сейчас воняло потом, меткой домашнего кота, ногами немытого сокамерника и страхом перед будущим, заботливо окруженным колючей проволокой. Это вам не пахучая древесная смола, серая амбра и мускус нового одеколона от французского дизайнера.
…Карпов поднес визитку Аллы к лицу и понюхал ее — как пробник в бутике, который он оставил пять минут тому назад. Минуту назад она умчалась на такси, оставив «на всякий случай» свои новые координаты. Ну он-то — понятно, уже растолковал, зачем забрел в ароматную лавку в центре столицы: чтобы обрести шарм от случайной встречи, быстрого взгляда, соблазна. А вот Алла — она-то получила желаемое? Откроет ли она тяжелую крышку хрустального флакона? Он надеялся на то, что аромат «Джоя» сплетет перед ней образ искателя приключений…
У Сергея Карпова не было своего загородного дома. Он снимал дом на Серебряном пруду, фасадом смахивающий на дом Элвиса Пресли в Мемфисе. Хозяин (генерал из финансового управления в отставке) надолго уехал за границу, и Карпов платил ему тем, что поддерживал в доме порядок, оплачивал газ, электричество, охранные услуги. За четыре года он привык к этому дому, сжился с ним и всего пару недель провел вне его стен — когда хозяин на время приехал в Россию.
Вечерело. Карпов вышел во двор, подсвеченный дежурным, словно угасающим, как вечерняя заря, светом. Выбрав местом отдыха скамейку напротив бассейна, он прикурил, твердо решив бросить окурок в воду. И не смог объяснить своего желания. Он вышел во двор с бокалом вина…
Удивительно, но он не замечал двухметрового забора, отгораживающего его от соседей и дороги. Может быть, потому, что соседи были нешумными, а дорога — незагруженной. Он походил на путника, нашедшего свой оазис, и ему заранее было жаль расставаться с ним; он то ли в шутку, то ли всерьез подумывал убить хозяина дома с целью завладения его нечестно нажитым имуществом, и эта «недоофициальная» формулировка всегда вызывала на его тонких, упрямо сжатых губах улыбку. Но самое интересное заключалось в том, что он действительно мог убрать хозяина дома со своего пути…
Карпов сдержал данное самому себе обещание и выбросил окурок в сероватую, как будто речную, воду.
Весь этот день он жил впечатлениями о встрече с Аллой Корбут и не считал ее случайной (все в этой жизни закономерно, был уверен он). С Аллой он познакомился здесь, во дворе этого дома, ровно четыре года тому назад, когда Карпов только-только привыкал к новому жилищу. Он ждал Сашу Котика, и вот раздался звонок в дверь. И когда он гостеприимно распахнул ее — увидел прекрасную незнакомку. Он не спросил, чем он обязан ее визиту, не ошиблась ли она дверью, — он широким жестом руки пригласил Аллу войти. И она приняла его приглашение. И спокойно смотрела, как он закрывает дверь, как запирает ее на кованый засов, как подносит зажигалку к сигарете в ее ярко накрашенных губах. Он не был навеселе, однако сделал гостье предложение, как если бы принял изрядную порцию вина:
— Выпьешь со мной?
— Почему бы и нет?
Из ее уст эта избитая фраза звучала по-другому, как… И только теперь он уловил аромат ее духов, спутать который ни с одним другим было невозможно… А может быть, подумал он, кто-то из его знакомых подшутил над ним, и эта девица — проститутка? Он собрался было закрыть этот вопрос, но ему помешал стук в металлическую дверь. «Саша Котик, — сморщился Карпов. — Как же он некстати». Причем он не связал приход Саши с визитом этой женщины.
— Извини меня, я на минутку, — сказал он, открывая дверь и сожалея, что одной минутой он не обойдется: визит Котика носил деловой характер, им предстояло обсудить детали устранения одного московского финансиста. И еще мысль о минуте: он знал эту женщину всего минуту, но почувствовал непреодолимое влечение к ней.
Котик перешагнул через порог, поздоровался с Карповым за руку, кивнул головой на Аллу, спросил:
— Вы уже познакомились?
Карпов тихо взорвался:
— А тебя где черти носят?
— Я расплачивался с таксистом.
Да, да, покивал «нынешний» Карпов в такт своим мыслям. У Саши Котика никогда не было своей машины, он пользовался услугами такси или частника, и это несмотря на то, что водитель он был классный.
Тогда Карпов быстро остыл, жалея, впрочем, о двух вещах: что не смог остаться с Аллой наедине и что она оказалась подругой Саши. (Тот факт, что она окажется натурально боевой подругой, он узнает позже, вот сейчас, когда спросит у него, понизив голос, чтобы Алла его не услышала.)
— А еще пару баб ты не мог прихватить на деловую встречу?
— У нас нет тайн друг от друга.
— Правда? — помогая себе глазами, спросил Карпов.
На его взгляд, этой телке с роскошными ногами было что скрывать. В ее греховном, от Шанель, шлейфе прятались десятки порочных связей. Потом Карпов спросит: «Ты что, серьезно? Мы что, при ней будем обсуждать детали убийства?»… С Сашей Котиком у него намечался третий контракт, и первый — с парой Котик — Корбут. А вместе они образовали трио: Карпов, Котик, Корбут, Три «К». Как ку-клукс-клан. Поначалу Карпов запал на Аллу и мечтал только переспать с ней. Но с каждым днем его все больше преследовали ее красивые, с небесным отливом глаза. И он горько усмехался: «Глаза не трахнешь». Но как окунуться в воды, в которых купался сам Саша? Котик не простит измены . Не простит ни Алле, ни самому Карпову — раздаст каждому по пуле, и дело с концом. Карпов даже попытался «найти утешение в Боге»; десятая библейская заповедь гласила: «Не возжелай жены ближнего твоего…» Легко сказать… Он начал бояться своего состояния, похожего на зависимость от женщины, похожего на любовь (а что, если это действительно любовь?). Он искал утешения на стороне, каждый раз изменяя своему идеалу и называя себя гребаным воздыхателем. И вот одним прекрасным днем все это закончилось как-то само собой: Саша взялся за новую для него работу, за границей, на Филиппинах, у черта на куличках. С работой справился ровно наполовину: клиента устранил, а сам забыл «вернуться на базу». Ему грозила смертельная инъекция, однако филиппинский суд заменил ампулу с ядом на камеру со спертым воздухом (что лучше — знает только Саша). Карпов дистанцировался от Аллы, дав новое название своим чувствам к ней: дурь. Дистанцировался потому, что Саша мог пойти на сделку со следствием и сдать Карпова как посредника между заказчиком и исполнителем по крайней мере в семи эпизодах — ну хотя бы ради смягчения условий содержания в тюрьме. Прошло время. Карпов поостыл к Алле, даже начал забывать ее, как вдруг — эта встреча, пересечение двух ветров, смешение двух ароматов. И все подзабытые чувства в нем обновились. Пожалуй, они стали ярче.
