Парень не сводил острого взгляда своих пронзительных зеленых глаз с Анны. Нонна в ужасе обернулась к ней:
– Да кто ОН вообще такой? Где ты его откопала?
– На северной сцене, – пояснила Анна, отвечая мужлану таким же страстным взглядом. – Кажется, его зовут… – Тут Анна несколько замешкалась и потом с трудом проговорила: – Матгемейн. Это такое имя. И это единственное, что я поняла более-менее ясно. А еще он периодически говорит что-то типа «Да, блин!», но я не думаю, что это именно то, что я услышала. Потому что он вообще не знает ни слова по-русски, а это «Да, блин!» говорит прекрасно, вообще без акцента, – в этом месте Анна вдруг лучезарно улыбнулась и помахала парню рукой.
– Значит, Мат… Как там его? Шах и мат! Ты что, всю ночь пила? Ты ведешь себя совсем странно, – зашипела Нонна, вовсе не желая приближаться к рыжему парню. – Или вообще вы набрались чего-то похуже, чем спиртное? Вы чем всю ночь занимались, а? Говорила я, все эти фестивали – зло.
– Мы целую ночь целовались, слушали музыку и плясали. А ты ведешь себя, как училка! – заявила Анна с совершенно бессовестным видом.
Тут Матгемейн (или как там его, беса) оторвался от березки и приблизился к ним. И Нонна с ужасом поняла, для чего она понадобилась Анне в пять утра посреди этого дикого поля. Она должна была выступить переводчицей.
– Я не буду ничего переводить! – возмутилась она. – Я вообще этого не одобряю.
– Нюсечка, ну, пожалуйста! У них должен был быть переводчик в группе, но он напился еще до конца их концерта, так что… А все жесты мы уже исчерпали, поверь. – Анна сложила руки перед собой и склонила голову. – Ну, будь другом! Разве это не судьба, что ты знаешь английский язык?
– Hello! – пробормотал парень, выжидательно глядя на Нонну.
– Hello, – проговорила она в ответ, понимая, что теперь уже не отвертеться.
Судьба? Скорее карма, которая настигла Нонну, хотя та сделала все, чтобы этого никогда не случилось.
Ни в одном страшном сне Нонне не виделась такая ее судьба. Она ненавидела педагогику, ненавидела чужих детей и ненавидела иностранные языки. Хвала небесам, что для того, чтобы учить деток в школе, знать его было, собственно, необязательно. Потому что учат все-таки не языку, учат тому, что РОНО решило перелить в непокорные детские головки. Учебники по английскому языку год от года были все путаней, требования повышались, создавались какие-то новые методики. Но результат был один – дети могли выучиться с горем пополам читать буквы. Дети могли заучить наизусть пару стишков и развеселый текст про «Лондон, столицу Британии». Никто ни от кого не ждал, чтобы дети по-настоящему заговорили на этом языке. Поэтому теперь, когда на нее с надеждой смотрели две пары глаз, Нонна почувствовала себя крайне неловко. Она не поняла ни слова из того, что ей сказал этот Матгемейн (если это действительно его имя). И, да, она тоже отдаленно уловила в его пламенной и жутко быстрой речи до боли знакомые слова «Да, блин!».
– Стоп! Плиз! Слоули! – взмолилась Нонна где-то после трех минут пулеметного артобстрела английской лексикой. Она была уже изранена в кровь и злилась на Анну за то, что та поставила ее в такую неудобную ситуацию. Анна же только улыбалась и с надеждой смотрела на подругу. Вот кто ей мешал в школе самой учить языки? А этот парень – замолчал и уставился на Нонну как баран на новые ворота.
– Do you speak English? Can you translate for us?
[1]
– спросил он медленно, как и просила Нонна.
Понял, слава богу. Нонна выдохнула. Ну, за что ей такое?
– Я могу, – сказала она на том английском, который преподавала в школе. По лицу собеседника она догадалась, что акцент у нее не слишком-то удовлетворительный. А, и плевать. Понаедут тут, а ты и чувствуй себя неловко.
– Can you tell Anna that I need to have her phone number? We’re going to play in Moscow tonight so I need to take off soon…
[2]
– Стоп, стоп, стоп! – крикнула Нонна. – Опять он зачастил. Так, Ань, он, кажется, хочет, чтобы ты дала ему свой номер телефона.
– О, скажи, что, конечно, дам. И адрес тоже. Только мне не на чем написать, – обрадовалась Анна.
– Сказать, что ты дашь? Конечно? И адрес? Может, и денег ему подгонишь тоже? А то музыканты, они всегда ходят с пустыми карманами, – сощурилась Нонна. – Ты не в своем уме? Зачем тебе этот рыжий хмырь? Ты вообще, что ли, забыла о Заступине?
– Ты еще ему переведи это! – воскликнула Анна и побледнела. – Господи, а тебе-то какое дело? Да ты мне вообще подруга или что? Даже если я сошла с ума – какая разница! Или ты мне объявишь бойкот, если я тебе скажу, что мне плевать на Заступина? Да, плевать!
– Плевать, значит? – окончательно обозлилась Нонна и, видимо, от злости вспомнила еще ряд интересных английских глаголов. В частности, она спросила, в курсе ли мужчина, что у девушки, чей телефон он хочет заполучить, имеется трое маленьких детей.
Матгемейн (а это действительно оказалось его имя – Матгемейн Макконели) нахмурился и оглянулся на Анну.
– Что ты ему сказала? Что ты ему ляпнула, а? – побледнела Анна.
– Ничего того, что не соответствовало бы действительности, – вздохнула Нонна. – Просто спросила, знает ли он о том, что у тебя дети.
– Зачем? – прикусила губу Анна. – Нет, но кто тебя просил?
– Do you have a husband too? – подал голос Матгемейн, и взгляд его стал серьезен.
Каким-то образом Анна поняла, о чем он спросил.
– Нет! Мужа у меня нет, он погиб. – И, повернувшись к Нонне, она ткнула ее в бок. – Давай, переводи, раз уж взялась. Скажи ему, что я – вдова.
– She is a widow, – грустно пробормотала Нонна.
Матгемейн долго молчал, а потом подошел к Анне и взял ее за руку и залепетал что-то на своем басурманском. Слишком быстро, не понять. Нонна устало опустилась на лежащее на земле бревно. Что-то происходило с ней, что-то было не так. Чего она, действительно, лезет?
– Мы можем обойтись без тебя. – Анна прикусила губу и огляделась.
Нонна вдруг поняла, что она сейчас уйдет и тогда, возможно, уже нельзя будет просто прийти и сказать «прости». Что-то странное было в том, как этот парень вцепился в Анну. Но еще странней было то, что сама Анна не сводила с него глаз.
– Не надо, останьтесь. Я сделаю, что смогу. Я переведу. Только он говорит с таким необычным акцентом. Я учила классический английский, поэтому не могу его понять. – Нонна глубоко вздохнула и потерла виски.
– Ты сама-то в порядке? – вдруг обеспокоилась Анна. – Ты что-то какая-то бледная.
– Не знаю. Голова что-то кружится. Наверное, не выспалась, – пробормотала Нонна, делая глубокий вдох. – О’кей, давай я спрошу его, что это за блин, о котором он говорит, да?
