— Номерные знаки? — предположил Фокс.
— Наклейка из автосалона на заднем стекле, — поправил его Картер. — Присаживайся, парень. — Он указал на одно из двух кресел. — Молока? Сахару?
— Молока. А вы по-прежнему в сфере безопасности, мистер Картер?
— Это так ты даёшь мне понять, что недаром ешь свой хлеб? — Картер самодовольно улыбнулся. — Да, агентство по-прежнему моё.
— А чем конкретно занимается ваше агентство?
— Вышибалы в бары и ночные клубы… телохранители… охрана высокопоставленных лиц…
— Вы хотите сказать, что в Керколди бывает много высокопоставленных лиц?
— Бывало, когда Гордон Браун был премьер-министром. И они до сих пор любят играть в гольф в Сент-Эндрюсе.
Картер вышел из гостиной, чтобы принести чай, а Фокс подошёл к окну. У окна стоял обеденный стол, сплошь заваленный деловыми бумагами и журналами. Бумаги были кое-как всунуты в папки. Там же лежала разложенная карта Файфа, некоторые пункты были обведены чёрными кружками. Все журналы, похоже, датировались восьмидесятыми годами, и когда Фокс приподнял один из них, под ним обнаружилась газета от 29 апреля 1985 года.
— Держу пари, ты уже и приговор мне вынес: вот, мол, старый барахольщик, — сказал Картер, входя в гостиную с подносом. Поставив поднос на угол стола, он разлил чай по кружкам и высыпал на расписное фаянсовое блюдо с полдюжины песочных коржиков.
— И холостяк? — предположил Фокс.
— А вот здесь ты малость недоработал. Двадцать лет назад моя благоверная сбежала от меня с одним проходимцем. Он был моложе меня на те же двадцать лет.
— Совратила мальчишку?
Картер погрозил ему пальцем:
— Мне шестьдесят два года, парень. Джессике тогда было сорок, а ничтожной гадине — двадцать один.
— И с тех пор у вас никого не было?
— Боже правый. Это допрос офицера из департамента по надзору и контролю или анкета брачного агентства? Как бы там ни было, она уже давно умерла. Упокой, Господи, её душу. У неё был ребёнок от этой гниды.
— Но общих детей у вас с ней не было? — У Картера дёрнулись уголки губ. — И это до сих пор не даёт вам покоя?
— С какой стати? Как знать, может, мой ребёнок вырос бы такой же сволочью, как мой племянник…
Картер жестом пригласил Фокса садиться, и мужчины уселись у камина. В глазах у Фокса слегка покалывало, и он заморгал, чтобы избавиться от этого ощущения.
— Это дым от древесного топлива, — объяснил Картер. — Глазом его не видно, но от него никуда не денешься. — Он нагнулся и скормил Джимми Николу половину коржика. — Это всё, что теперь ему по зубам. Хотя если хорошенько вдуматься, мои зубы немногим крепче.
— Вы пятнадцать лет на пенсии?
— Да, именно столько я не служу в полиции.
— Ваш брат служил в полиции в то же время, что и вы?
— Год до пенсии не дотянул. Сердце не выдержало.
— Не в то ли самое время ваш племянник поступил на службу в полицию?
Алан Картер кивнул.
— Возможно, именно поэтому он и подался в копы. У него никогда не было особенного таланта. Ну, как это по-другому называется?
— Призвание?
— Вот-вот. Именно этого у Пола никогда не было.
— Значит, вы не одобрили его решение продолжить семейную традицию?
Алан Картер немного помолчал, а затем подался всем корпусом вперёд и поставил свою кружку на колено.
— Пол никогда не был хорошим сыном. Поганец всю душу из матери вытянул, пока таки не вогнал её в гроб. Бедняжка умерла от рака. Потом настал черёд его отца. На похоронах Пола интересовало лишь то, сколько стоит родительский дом и во что ему обойдётся освободить его от ненужного хлама.
— Значит, родственные души — это не про вас. И всё-таки он приехал вас проведать…
— Я сразу смекнул, что поганец всю ночь заливал за галстук. Время только что перевалило за полдень. Как ему удалось вскарабкаться на машине на эту верхотуру, не разбившись при этом вдребезги… — Картер задумчиво уставился на огонь. — Парню захотелось немного порисоваться. Но в то же время его пробило на откровенность — ну ты знаешь, что с нами порой делает алкоголь…
— Одна из причин, почему я не пью. — Фокс отхлебнул чая. Чай был чёрный и очень крепкий и моментально окутал язык и гортань.
— Он приехал сюда, чтобы пустить мне пыль в глаза. Сказал, что ни я, ни его отец как полицейские гроша ломаного не стоим в сравнении с ним. Что якобы он «держит в своих руках Керколди со всеми потрохами» и чтоб я не думал, что круче его, даже если считаю, что могу спрятаться за спиной целой армии своих громил…
— Я так понимаю, это дословная цитата.
— На память не жалуюсь. Всякий раз, когда меня вызывали в суд для дачи показаний, я всегда мог отбарабанить всё так, что от зубов отскакивало — да и на присяжных это производило нужное впечатление.
— Ив конце концов он проговорился о Терезе Коллинз?
— Вот-вот. — Картер задумчиво кивал собственным мыслям, не сводя глаз с потрескивающих поленьев. — Он назвал только её имя, хотя признался, что были и другие. Я-то думал, что в полиции уже не осталось таких, как он. Ты, парень, ещё слишком молод для того, чтобы помнить, как обстояли дела в мои времена…
— Полиция, где каждый второй — расист или сексист? — Фокс немного помолчал. — Или масон?
Картер чуть слышно хмыкнул.
— Но всё остаётся по-старому, — подытожил Фокс. — Быть может, сейчас это не так часто встречается, как раньше, но всё равно…
— А уж тебе по роду твоей деятельности приходится сталкиваться с ними чаще, чем кому бы то ни было.
Фокс пожал плечами в ответ и поставил пустую кружку на пол, отказавшись от второй порции.
— В тот день, когда он был здесь, не упоминал ли он Скоулза, Хелдейна или Майклсона?
— Если только вскользь.
— И ничего о том, что они тоже знают лазейки, как обходить закон?
— Нет.
— И до вас не доходили слухи о чём-нибудь в этом роде?
— Я бы сказал, что здесь ты снова недоработал.
— М-м, — кивнул Фокс, будто был полностью с этим согласен.
— В полиции захотят двигаться дальше.
— Я тоже так думаю. — Фокс поёрзал на стуле; стул издал громкий скрип. — Могу я задать вам ещё один вопрос о вашем племяннике?
— Валяй.
— Ну, как бы это сказать… одно дело неодобрительно отнестись к тому, что он сказал…
— А совсем другое — предпринять по этому поводу какие-то действия? — Картер задумчиво пожевал губами. — Я ничего не стал предпринимать. По крайней мере не сразу. Но потом, лёжа ночью в постели без сна, я вспоминал Томми, отца Пола. Хороший был человек, по-настоящему хороший человек. И мать Пола тоже. Такая славная была женщина. Что-то они подумали бы? А потом Тереза Коллинз — я не знал её лично, но мне ох как не понравилось, как он о ней отзывался. Так что я кое с кем пошушукался…
