— Давно здесь? — поинтересовался Фокс.
— Несколько месяцев.
— А до того?
Невооружённым глазом было видно, что она кипит от возмущения: наверняка её бесило, что вопросы задавал он. Но отвечать молчанием было бы неучтиво.
— Гленротс.
— Главное управление?
— Может, чтобы не терять времени даром, вы прочтёте об этом в моём личном деле?
Фокс воздел руки в качестве извинения, а когда она вторично кивнула в сторону стула, решил не отказываться.
— Извините, что утром вы не застали меня на месте, — начала она. — Я надеялась, что этот разговор между нами состоится до начала рабочего дня. — У Фокса создалось впечатление, что эту речь она подготовила заранее, и он был прав. У Питкетли наверняка были друзья среди полицейских шишек Гленротса, и наверняка она уже успела сгонять туда за добрым советом относительно того, как следует вести себя с Контролёрами. В большинстве случаев кто-то на верхушке цепочки командования приглашал его к себе в кабинет и говорил ему слово в слово те же слова.
Здесь неплохая команда.
А у нас своя работа.
Ведь никто не заинтересован в том, чтобы офицеров отвлекали от их непосредственных обязанностей.
С другой стороны, если они и вправду в чём-то замешаны, все попытки сокрыть этот факт ни к чему не приведут.
И всё-таки…
— Так что если бы мне хотя бы намекнули на какие-то нарекания… — Щёки Питкетли загорелись румянцем. Фоксу невольно представилось, как она, должно быть, радовалась, когда её повысили в звании и предложили возглавить отделение полиции. А теперь вот это…
Разумеется, её проинструктировали, что и как говорить, но толком отрепетировать свою речь она явно не успела. Голос вдруг изменил ей, и она закашлялась, да так сильно, что буквально зашлась кашлем. Фоксу из-за этой очевидной несуразности она понравилась ещё больше. Он вдруг подумал, что в Гленротс она ездила не по собственной воле.
Итак, вот что вы должны, ему втолковать, офицер Питкетли…
— Может, вам водички налить? — спросил он. Она взмахом кисти отвергла его предложение. Он немного подался вперёд на стуле. — Не знаю, насколько это важно, но… Мы изо всех сил будем пытаться сохранять конфиденциальность. И действовать максимально быстро. Однако это не означает, что мы намерены обходить острые углы. Обещаю вам, мы проведём доскональное расследование. И разумеется, о выдаче конфиденциальной информации не может быть и речи. Наш отчёт будет передан вашему начальству. А дальше они будут решать, как с ним поступить.
Она смогла наконец взять себя в руки и теперь безмолвно кивала, не сводя с него глаз.
— Поверьте, не в наших интересах раздувать неоправданную шумиху, — продолжал он. С его стороны это тоже была заготовка; эти слова он повторял тысячу раз в кабинетах, точь-в-точь как этот. — Мы просто хотим докопаться до истины. Мы хотим убедиться, что все правовые нормы были соблюдены и никто не уйдёт от ответственности. Если вы поможете нам донести эту мысль до ваших подчинённых — прекрасно. Если в вашем отделении найдётся помещение, где мы смогли бы расположиться, — ещё лучше. Оно должно запираться на ключ, и мне понадобятся все комплекты ключей. Надеюсь, через неделю вы о нас и думать забудете.
Он решил не прибавлять «или через две».
— Через неделю, — эхом отозвалась она. Он так и не смог определить, как она расценила эту новость — как плохую или наоборот.
— Утром мне сказали, что сержант Хелдейн на больничном…
— Грипп, — подтвердила она.
— Грипп, брюшной тиф, бубонная чума — он нужен нам для допроса.
Она снова кивнула:
— Я лично прослежу, чтобы ему передали.
— Нам также не повредит информация о вашем городе — где, например, можно сносно позавтракать или перехватить пару бутербродов. Но, само собой, не те места, где перекусывают ваши офицеры.
— Надо подумать. — Она начала подниматься из-за стола, давая ему понять, что аудиенция окончена. Но Фокс даже бровью не повёл.
— Скажите, у вас ни разу не возникало подозрений относительно констебля Картера?
Ей понадобилось некоторое время на то, чтобы решить для себя, отвечать на его вопрос или нет, и в итоге она отрицательно покачала головой.
— Никто из работающих здесь женщин?.. — продолжал упорствовать Фокс.
— Что?
— Перешёптывания в женском туалете… Предостережения об игривых ручонках…
— Ничего, — отрезала она.
— И что, никаких сомнений?
— Никаких, — твёрдо сказала она. Затем пересекла комнату и распахнула для него дверь. Фокс не торопился; проходя мимо неё, он одарил её лёгкой улыбкой. Кай и Нейсмит дожидались его в конце коридора.
— Ну? — спросил Кай.
— В общем и целом, как и следовало ожидать.
— Возможно, Майклсон уже вернулся — пригласить его?
Фокс покачал головой.
— Давайте вернёмся в город, перекусим, а потом немного прокатимся.
— Ознакомительный тур? — предположил Кай.
— Ознакомительный тур, — подтвердил Фокс.
Глава 3
Керколди мог похвастаться собственной железнодорожной станцией, футбольным клубом, музеем, художественной галереей, а также колледжем, названным в честь Адама Смита. Были там и чинные улицы с рядами добротных, роскошных с виду особняков в викторианском стиле, частично переданных под офисы и фирмы. Далее простирались обширные участки, отданные под муниципальные застройки — некоторые, судя по всему, совсем недавно, поскольку там и сям виднелись объявления о продаже. Два небольших скверика, по меньшей мере две гимназии и несколько высоток, выстроенных в шестидесятые. Местный диалект был вполне доступен пониманию. Прохожие останавливались, чтобы поболтать друг с другом у дверей любимых пекарен и газетных лавочек.
— В общем, тоска смертная, — подытожил Тони Кай. Он расположился на пассажирском сиденье собственного автомобиля. Джо Нейсмит сидел за рулём, а Фокс устроился сзади. Их обед состоял из сэндвичей и картофельных чипсов. Фокс уже позвонил их начальнику в Эдинбург и сделал предварительный отчёт. Разговор длился от силы минуты три.
— Ну как? — спросил Кай, поворачиваясь к Фоксу и заглядывая ему в лицо.
— Мне здесь нравится, — ответил Фокс, отвернувшись и созерцая мелькающие за окном картины.
— Хочешь, я скажу тебе, что я вижу, Фокси? Я вижу сборище бездельников, которые, по идее, в это время дня должны находиться на работе. Я вижу мелких жуликов и их потенциальных жертв, старых маразматиков, по которым давно могила плачет, наркоманов и уголовников, выпущенных под условием ограничения в передвижении…
Джо Нейсмит начал мурлыкать себе под нос песенку Луи Армстронга «What a Wonderful World».
