Она заказала банановый сплит и большую чашку горячего шоколада.
— Я хотел попросить у вас прощения за тот день, — сказал Тони, когда принесли заказ.
— А насчёт Пола Картера это правда? Его обвинили в убийстве?
Кай кивнул, решив, что эта безобидная ложь никому не причинит вреда.
— Он больше вас не побеспокоит.
— Бедняга, — едва слышно пробормотала она.
— Вы имеете в виду Пола?
Она покачала головой.
— Тот, кого он кокнул.
Кай видел, что ей до смерти хочется курить. Перед ней на столе лежала пачка сигарет, а между пальцами она нервно вертела дешёвую пластиковую зажигалку. Но когда принесли десерт, она жадно набросилась на еду, высыпав в горячий шоколад три дополнительных пакетика сахара. Было что-то трогательно-детское в том, как смягчилось её лицо во время еды, будто она вспомнила прежние, давно забытые радости.
— Вкусно? — спросил Тони.
— Очень.
Но как только с едой было покончено, она подхватилась и заторопилась к выходу. Кай расплатился по счёту, так и не притронувшись к своему кофе, они вышли из универмага, и она повела его куда-то вверх по центральной улице, зажгла наконец вожделенную сигарету и закурила, жадно, глубоко затягиваясь.
— Куда вы меня ведёте? — спросил он.
В ответ она пожала плечами и продолжала идти, не сбавляя шагу. Они миновали несколько перекрёстков. Он смутно догадывался, что они движутся в направлении футбольного поля.
— Да, этот городок видал и лучшие времена, — заметил он, чтобы поддержать беседу.
— И худшие тоже.
— Вы всегда здесь жили?
— Была я разок в Лондоне — полный отстой.
— И как долго вы там пробыли?
— Пока бабки не кончились. Три дня потом на попутках домой добиралась.
По мере того как они шли, магазинов становилось всё меньше, многие вообще были наглухо заколочены и, похоже, закрыты навсегда. Несколько жилых многоэтажек отделяли их от набережной. Тереза подошла к одной из них, миновала перекорёженные двери и остановилась у лифта.
— Сейчас я вам кое-что покажу, — объяснила она. Дряхлый скрипучий лифт, трясясь и вздрагивая на ходу, вознёс их на верхний этаж. Когда они вышли на общий открытый балкон, их сразу охватил резкий пронизывающий ветер. Тереза широко раскинула руки, подставив лицо его натиску.
— В детстве я обожала сюда забираться, — пояснила она. — Я мечтала, что в один прекрасный день ветер оторвёт меня от земли и понесёт как пушинку куда-нибудь, где всё совсем по-другому…
Кай глянул вниз, и у него закружилась голова. Чтобы не показать виду, что ему нехорошо, он перевёл взгляд на полосу залива, отделявшего их от Эдинбурга.
— У меня здесь тётка жила, — продолжала Тереза. — На самом деле она мне никакая не тётка, просто мамина подруга. Я у неё отсиживалась, когда папаша наезжал домой. — По выражению лица Кая она догадалась, что он не совсем понимает, о чём речь. — Папаша мой был военный — всё время в разъездах. Когда возвращался, это были вечные пьянки и шлюхи… Иногда под пьяную руку мог врезать.
— И ваша мать не хотела, чтобы вы это видели? Коллинз пожала плечами.
— Либо это, либо она не хотела, чтобы в один прекрасный день он переключился со шлюх на меня. — Она немного помолчала, не сводя с него пристального взгляда. — Куда только его не заносило… Каких только баек он не травил… И ни разу ничего мне не привёз. Ни разу. Все мужики — сволочи. По крайней мере мне одни только сволочи попадались.
— Выходит, я тоже сволочь.
Она не стала этого отрицать и попыталась прикурить новую сигарету. Кай распахнул пальто и придержал его полы так, чтобы прикрыть огонёк зажигалки.
— Спасибо. — Она прислонилась к стене и выпустила дым.
— А что случилось с вашей тётей?
— Переехала. Потом мне сказали, что она померла.
— А как же мать, отец?
— У мамы был инсульт. Год спустя её не стало. А где сейчас обретается мой папаша, я понятия не имею.
— Хотите, я разузнаю?
Она решительно покачала головой.
— И на текущий момент в вашей жизни нет постоянного мужчины, да, Тереза?
— Так… Бывают иногда, — признала она. — Но только когда я на мели. — Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какая-то вымученная. — Кстати, у вас не найдётся лишней мелочишки?
— Я одолжу вам двадцатку.
Она пытливо заглянула ему в лицо.
— Зачем вам всё это, мистер Полисмен?
Он пожал плечами, глубоко засунув руки в карманы.
— Какого чёрта вам от меня на самом деле надо? — спросила она, отчаянно пытаясь смахнуть волосы с глаз.
— Я просто никак не могу взять в толк… — Она устремила на него вопросительный взгляд. — С вашей изначальной жалобой против Пола Картера вы не очень далеко ушли. Но потом вы всё-таки решились. Что заставило вас передумать?
— Я не хотела, чтобы ему это сошло с рук.
— Сдаётся мне, это не ваши слова.
— И что? Я так часто их повторяла, что у меня уже язык отсох. Вы небось думаете, что мне кто-то заплатил — да?
Кай слегка сощурился, не сводя с неё пристального взгляда.
— Мне это не приходило в голову, — тихо произнёс он.
Она отвернулась от него, обхватила себя руками, крепко зажав сигарету между большим и указательным пальцами.
— Никто мне не платил, — сказала она наконец. — Я так поступила, потому что так было надо.
— Вам кто-нибудь посоветовал так поступить? Вы это пытаетесь мне сказать? — Он подошёл чуть поближе, памятуя о словах, сказанных ею в кафе: бедняга. — Дядя Пола? Алан Картер?
Она отсутствующим взглядом смотрела в небо. Порыв ветра снова взлохматил её волосы; казалось, будто он нарочно спрятал её лицо за растрёпанными прядями.
— Алан Картер? — упорствовал Кай.
Она снова встала на цыпочки и раскинула руки. На какую-то долю секунды ему показалось, что она вот-вот сорвётся с крыши и улетит неведомо куда. Он чуть было не протянул к ней руку, чтобы удержать. Её глаза были крепко зажмурены, она была похожа на ребёнка, вот-вот готового взлететь.
— Тереза? — повторил Кай. — Все эти обвинения по адресу Пола Картера — это правда?
— Он получил по заслугам, — повторила она заученно. — Его поведение подрывает авторитет органов правопорядка.
Это были не её слова, нет, — Кай мог представить себе, как их произносит какой-нибудь полицейский. Или полицейский на пенсии.
— Я никак не могла смириться с тем, что ему это сойдёт с рук — ведь я не последняя… Будут и другие. — Её глаза были по-прежнему закрыты. — Он получил по заслугам…
