– Нет, – ответила Тамара Валентиновна с какой-то грустью. – Просто он трус. Потому-то он и уволился тогда. Я видела, как Алена на него смотрит – с изумлением, даже недоверием, что ее мужественный физрук краснеет, бледнеет, потеет, мычит что-то невразумительное. Он испугался, как ребенок, которого застали за тасканием конфет из закрытой коробки, припасенной к приходу гостей… Господи, да он испугался до такой степени, что, заикаясь, заявил, что готов жениться на Алене. А она вдруг взглянула на него так, что даже мне стало не по себе. И произнесла: «А я к такому счастью совершенно не готова. Боюсь, оно слишком велико для меня». И столько презрения было в ее голосе!
В голосе Горецкой звучала досада на, как показалось Гурову, Константина Широкова.
– Вам жаль его? – спросил полковник.
– Как вам сказать… Он знал, на что идет. Даже если тебе всего двадцать четыре года, нельзя забывать о том, что ты педагог. То, что сделал Костя, с точки зрения педагога недопустимо. С обычной человеческой же точки зрения вполне понятно и заслуживает сочувствия. Мне бы только хотелось, чтобы он вел себя ну… более достойно, что ли. А он испугался. Он и сейчас сбежал, потому что испугался, – с уверенностью сказала Горецкая. – Он трус. Какие нападения на женщин, о чем вы? Он бы обделался там, в кустах, от страха! Даже не ищите его, не тратьте время.
Гуров молчал, анализируя услышанное. Да, кажется, Горецкая говорит правду. В ее рассказе полковник не нашел никаких нестыковок. Все убедительно, все правдоподобно. Но вот только как-то уж слишком усердно она его убеждает не искать в этом направлении, слишком отводит внимание от Широкова, слишком настаивает на его невиновности. Или ему это только кажется?
Хорошо, если отбросить субъективное мнение Горецкой – что мы имеем? У Константина Широкова была связь со старшеклассницей. Причем он считал это любовью. Потом, когда его прижали к стенке, сбежал. Сбежал из школы, а потом из дома. Если принять как факт, что он трус по жизни, то именно так он и должен был поступить. И вообще, школьный роман и нападения на женщин – как это может быть связано? Глубины подсознания? Психическая ненормальность? Но то, что молодой человек влюбился в красивую ученицу, – это как раз естественно и нормально. Ненормально резать женщин в кустах. И как-то подобное поведение не укладывалось в психологический портрет Константина Широкова, который полковник успел нарисовать в своей голове. Если, конечно, он нарисовал его правильно.
– А где сейчас Алена Милютина? – поднял он глаза на Горецкую.
– Оканчивает одиннадцатый класс, – ответила та. – Вся эта история не слишком на нее повлияла. Она все такая же – красивая, уверенная в себе, спокойная.
– С ней можно поговорить?
– Сейчас? Увы, она болеет. У нас тут эпидемия гриппа началась. Если и дальше пойдет, со следующей недели закроют на карантин. Я, конечно, могу вам дать ее адрес – не имею права отказать, если вы будете настаивать, но… Честно говоря, мне бы этого не хотелось. Не советовала бы я вам с ней встречаться. Ничего нового вы все равно не узнаете. Поверьте, я рассказала вам всю правду, – Тамара Валентиновна приложила руки к груди, словно желая подчеркнуть этим свою искренность.
И все-таки Гуров взял адрес Алены Милютиной. Затем он отправился по психоневрологическим диспансерам, дабы лично побеседовать с персоналом и выяснить, не состоит ли у них на учете человек, поведение которого схоже с тем, которое демонстрирует маньяк из Свиблово.
Освободился Гуров только к девяти вечера. Последним объектом был диспансер у Белорусского вокзала. Выйдя из него, полковник озабоченно взглянул на часы. Сегодня ему нужно было обязательно еще раз попасть в фитнес-центр «Идеал». Сев в машину, Гуров погнал автомобиль в сторону Свиблово.
Зазвонил телефон, и полковник услышал голос дежурного:
– Лев Иванович, тут интересные материалы пришли… На некоего Полищука. Настолько интересные, что я решил позвонить.
– Давай говори, – сказал Гуров, не прекращая движения.
– Значит, полтора года назад Борис Полищук был задержан по обвинению в попытке группового изнасилования. Его, правда, потом отпустили, но я подумал, что вам это может быть интересно. Материалы у меня, отправить их вам или подержать?
– Пришли с посыльным, я, как вернусь, посмотрю. Спасибо!
Не успел Гуров отключить связь, как телефон зазвонил снова – долго молчавший Крячко напоминал о себе.
– Да, Стас. Переговорить бы не мешало, это точно. Ты сейчас куда? Нет, вот домой погоди. Ты вчера собирался поговорить с Кожуховым и его внучкой? Вот давай сегодня ими займемся. Я как раз еду в фитнес-центр, так что нам с тобой по пути. Встретимся на «Рижской», я тебя подхвачу и все обсудим по дороге. А потом я в центр, а ты к Кожухову. Ничего, не поздно. Ради такого случая можно и побеспокоить. Давай!
Глава 6
Когда Гуров подъехал к метро «Рижская», Станислав Крячко уже ждал его.
– Здорово, – протянул он руку Льву Ивановичу. – Как успехи?
– Сначала ты о своих докладывай. Что с друзьями Умецкой?
– Да ничего, – сразу же охладил пыл приятеля Станислав. – Никаких зацепок.
По словам Крячко выходило, что никто из знакомых Ирины не мог даже предположить, что с ней случится такая трагедия. Фитнес-центр она посещала недавно, близко познакомиться там ни с кем не успела, отзывалась о нем хорошо. Тренером ее была Ольга Шестакова, о которой, кроме имени-фамилии, Ирина больше ничего не знала. Убивать ее, по мнению друзей, было не за что и некому. Все сходились в том, что это дело рук маньяка, которому безразлична личность жертвы.
– Если хочешь знать мое мнение, я тоже так считаю, – заявил Крячко.
– Ладно, оставим пока твое мнение и будем опираться на факты.
– А факты пока что свидетельствуют против Константина Широкова, – сказал Крячко, – который сбежал, и где его искать, непонятно. Ты что нахмурился, Лева? Не согласен?
– Не уверен, – помотал головой Гуров и рассказал Крячко о том, что он узнал в лицее сто девяносто пять.
– Так это же все объясняет! – воскликнул Станислав, хлопнув себя по лбу. – А я-то голову ломаю, какая связь с нападениями на женщин!
– И какая? – покосился на него Гуров.
– Так он же педофил! – резюмировал Крячко и, видя озадаченный взгляд Гурова, принялся быстро развивать свою мысль: – Вот она, психическая ненормальность, налицо! А я думал: зачем ему, обычному парню, женщин резать? А педофил само по себе явление ненормальное!
– Стас, я знаю и разделяю твою неприязнь к педофилам, но в данном случае согласиться с тобой не могу, – решительно сказал Гуров. – Какой педофил? Ему самому двадцать четыре года, мальчишкам совсем!
– Двадцать четыре, Лева! – многозначительно поднял палец Крячко. – Двадцать четыре! А ей сколько? Пятнадцать! Подобные отношения между ними, по-твоему, дело нормальное?
