Полковник сделал паузу. Борзина сидела внешне спокойная, но судя по выступившим пятнам у нее на щеках, а также по тому, что она его не перебивала и внимательно слушала, он убедился, что его утренние подозрения подтвердились.
– А вторая ваша ошибка, – закинув ногу на ногу, продолжал Гуров, – состоит в том, что вы уж слишком откровенно пытались меня отшить. Уж больно по-хозяйски вы себя сразу почувствовали здесь, хотя и кабинетик-то этот не бог весть какой, да и должность ваша. Вам не пришло в голову, что к вам приехал опер по особо важным делам, полковник. Вам, как хорошему секретарю, следовало меня принять радушно как только можно и директрису свою прикрыть, сказать, что, мол, неважно почувствовала себя Эмма Эдуардовна, устает сильно, вот и уехала пораньше. Но вы не волнуйтесь, я ей позвоню, передам, что вы приезжали по ее душу, она с вами обязательно свяжется. А пока не хотите ли чаю-кофе-печений, дорогой полковник, я вам сейчас все это с радостью организую. Но нет, вы, как человек алчный, заняв это место и утешив свое копеечное тщеславие, тут же стали тяготиться чьим-либо посторонним обществом. Я мешаю вам наслаждаться вашим успехом. Только вот что я вам скажу: для таких людей, как вы, этот ваш взлет – потолок. И то на короткое время. Потому что мыслите вы лишь на один ход вперед. Но только дальше вы не двинетесь. Не хватит вам на это ума.
Гуров резко закончил фразу и отвернулся. С лица Борзиной исчезли красные пятна, теперь оно выглядело посеревшим.
– Вы думаете, если вы полковник МВД, так вам рядового человека оскорблять можно? – спросила она.
Гуров поморщился.
– Анастасия Николаевна, если вы настаиваете, мы с вами сейчас в Главное управление внутренних дел поедем, – сказал он. – И там я с вами буду предельно вежлив. Только там показания придется давать под протокол.
– Не в чем вам меня обвинять, у вас доказательств никаких нет! – зло выкрикнула Борзина, и лицо ее скривилось.
– Нет, – согласился Гуров. – Да они мне и не нужны, я и так знаю, что здесь произошло. И отдавать под суд не собираюсь, хочу лишь предупредить: шантаж – серьезное уголовное преступление и отвечать за него придется. К тому же, по секрету вам сообщу, шантажист – это одна из категорий преступников, которых не любят все. Начиная от рядового мента и заканчивая судьей. Потому что каждый из них – человек и, как любой человек, подвержен слабостям. И я тоже. А когда находятся люди, которые на этом наживаются, то вызывают они в лучшем случае презрение, в худшем – ненависть. Это я вам на будущее говорю.
Борзина стучала авторучкой с блестящим колпачком по столу, и руки у нее были совсем не похожи на секретарские, обычно ухоженные. Пальцы были широкие, с короткими неровными ногтями, края которых не были подпилены. По состоянию рук можно было сделать вывод, что основным их занятием была физическая работа, и довольно грязная. Конечно, понятно желание Борзиной заняться более легкой работой, но не путем же унижения другого человека. Гуров не любил шантажистов, которые, для того чтобы нажиться, используют обычные человеческие слабости, и никакой жалости к Анастасии Николаевне не испытывал. Да и знал он, что самое большое, что грозит Борзиной, – потеря этого места, не бог весть какого высокого, но столь для нее желанного.
– Так что, поедем в управление или все-таки здесь закончим разговор?
– Вы что хотите? – подняла на него глаза Борзина.
– Я хочу, чтобы вы мне рассказали, чем взяли на испуг Гришаеву, что она сделала вас секретарем? Что вы о ней знаете такого, что она хотела бы скрыть?
Борзина вдруг усмехнулась и спросила:
– Вы вот меня тут грязью полили с головы до ног. А чем вы-то лучше меня, а? Я-то эти вещи разглашать не стала, а вы в чужую жизнь грязными ботинками лезете, даже о коврик не вытерев!
– Ну, Анастасия Николаевна! – даже с каким-то разочарованием протянул Гуров. – Вы и здесь применяете дешевые манипуляции! Настолько дешевые, что я даже не собираюсь объяснять вам очевидные вещи. Неужели вы ждали, что я перед вами оправдываться стану? И жалобить меня не нужно, а то я прямо вижу, как у вас из глаза слеза просится, а с губ – желание поведать мне о своей тяжкой доле. Давайте уже по делу, я и так много слов потратил.
Борзина молчала еще секунду, видимо окончательно принимая решение, после чего сказала:
– Гришаева-то вам сказала, что на своей машине уехала в тот вечер. А на самом деле она с Полищуком уехала.
– А почему с Полищуком?
– Так он любовник ее, – с нескрываемым злорадством сказала Борзина, и Гурову не совсем было понятно: чем ей-то доставляет удовольствие этот факт? Или само обстоятельство, что она сейчас рассказывает секреты своей директрисы, секреты, которые той не хотелось открывать? – Почему, думаете, она его заместителем-то своим сделала?
Вот после этой фразы Гурову стало окончательно ясно. Зависть, зависть… И к Гришаевой, и к тому, что ее заместителем стал Полищук, а не она, Анастасия Борзина. И желание теперь, после того как удерживать свое положение шантажом ей больше не удастся, отомстить за это Гришаевой хотя бы так, рассказав о ней побольше.
– Ясно, дальше, – кивнул Гуров.
– А что дальше-то? – Борзина посмотрела на него с таким недоумением, что полковник понял – ей действительно нечего больше добавить.
– Постойте… То есть Гришаева хотела от меня скрыть, что уехала в вечер перед убийством Умецкой со своим любовником Полищуком? И все? – прищурившись, уточнил он.
– Ну да, – кивнула Борзина.
– А разве о том, что они любовники, никому в центре не известно? – недоверчиво спросил Гуров.
– Мне расспрашивать тут всех недосуг, – уклончиво сказала бывшая уборщица. – Может, и знают…
– А почему она хотела скрыть этот факт?
– Ну, это уж я не знаю. Испугалась, наверное.
– Чего?
– Ну Иру же убили! – с напором сказала Борзина.
Гуров покосился на нее. То ли на самом деле такая твердолобая, то ли играет, притворяется… Иру убили – и что? Ведь к этому времени Гришаева уже уехала вместе с Полищуком. С Полищуком… А Полищук, между прочим, привлекался по делу об изнасиловании. И хотя жертвы, которыми занимался Гуров, изнасилованы не были, все-таки отбрасывать заранее возможную связь не стоит. И вообще цепочка вырисовывается довольно интересная… Полищук, привлекавшийся за групповое изнасилование, – любовная связь с директрисой фитнес-центра, клиенток которого убивают и калечат, – директриса Гришаева, которая лжет, что уехала одна в предшествующий убийству вечер, – преступник, который должен быть хорошо знаком с фитнес-центром… А вот Полищук в отличие от Гришаевой сегодняшний рабочий вечер не пропустил. Гуров видел его припаркованный автомобиль у входа.
Гуров торопливо поднялся со стула и направился к двери. У выхода он обернулся и спросил:
– В каком зале работает Полищук?
– В четвертом, – ответила та.
