– Кусакина сюда! Быстро! – оглянувшись, крикнул человек, руководивший цирковой конюшней.
Тот пришел через пару минут и тревожно посмотрел на сыщика, окинувшего его испытующим и строгим взглядом. Гуров мгновенно и безошибочно понял, что этот человек причастен к краже. Сыщик не спеша ответил на сдавленное «здрасте» конюха и некоторое время с какой-то непонятной иронией смотрел на него в упор. Кусакин, словно приплюснутый его взглядом, суетливо задергался, суча руками и недовольно щерясь. Молчание, длившееся около минуты, постепенно переросло в зловещую тишину. Конюх терялся все больше и больше.
Наконец он не выдержал этого напряжения и раздраженно, с визгливыми нотками страха в голосе, возопил с деланым возмущением:
– Ну и чего меня сюда вызвали? У меня что, делов, что ли, больше нету, кроме как играть с вами в эту молчанку?!
Лев Иванович невозмутимо выслушал эту тираду и с ироничным недоумением поинтересовался:
– Это все, что вы хотели нам сказать?
Кусакин затравленно огляделся по сторонам и со все возрастающим страхом в голосе выпалил:
– А чего мне еще говорить-то? Вы меня в чем-то подозреваете?
– Нет, не подозреваем, а твердо уверены в том, что вы напрямую причастны к похищению лошадей. Вероятнее всего, охранника Вельницкого вы не убивали – это сделал главный организатор кражи. Но вы обеспечили ему доступ в конюшню и беспрепятственный вывод лошадок за пределы территории цирка.
– Неправда! – Кусакин побледнел и замотал головой. – Я ни при чем. У меня это… как его… абили. Вот! Абили у меня. Мне про это вот и товарищ капитан сказал. – Он поспешно ткнул пальцем в опера райотдела.
Капитан несколько смущенно откашлялся и заявил:
– Действительно, товарищ полковник, у гражданина Кусакина железное алиби – я проверял лично.
– Вот! – Конюх с ликованием ткнул пальцем в потолок. – Так что я тут ни при чем.
– При чем… – Гуров утвердительно покачал головой. – Еще как при чем!.. Вот вы вчерашним утром до зеркального блеска отдраили кормушки. Так? А в другие дни вы точно так же их начищаете и отмываете?
Кусакин раскрыл рот, скорее всего желая категорично заявить о том, что он постоянно строжайшим образом соблюдает правила зоогигиены, однако его опередил старший по конюшне:
– Да где там! – Он сердито махнул рукой. – Раз сто напомнишь, чтобы он хотя бы объедки убрал, только тогда и сделает. А тут и в самом деле – даже не знаю, что на него нашло.
Гуров негромко рассмеялся и пояснил:
– Что нашло? Следы своего соучастия уничтожал. Чтобы лошади вели себя смирно и не вздумали взбрыкивать, скорее всего, он им в корм подмешал чего-нибудь наподобие аминазина, а утром примчался наводить марафет. Или я не прав? Кстати, вчера Вельницкий должен был дежурить? – спросил он старшего по конюшне.
– Нет, он подменял внезапно заболевшего Хорсанина, – пояснил тот. – Ну и дела! Это что же получается-то? Выходит, умереть должен был не Ленька Вельницкий, а Жорка Хорсанин? Ничего себе! Получается, что Жоркина болезнь спасла ему жизнь, да?
Гуров с сомнением качнул головой.
– Маловероятно. Мне думается, все обстоит гораздо проще. – Лев Иванович говорил, не сводя глаз с лица Кусакина. – Хорсанин, видимо, сначала согласился войти в долю, а потом струхнул, решил выйти из игры и объявил себя больным. Ну а тот, кто пришел за лошадьми, увидел незнакомого охранника и пустил в ход заточку.
При последних словах Гурова Кусакин болезненно скривился и дернулся, как если бы у него на какой-то миг появилось жгучее желание дать деру. Но он вовремя взял себя в руки, удержался от этого соблазна и продолжал изображать из себя оскорбленную добродетель.
В этот момент в коридоре послышались чьи-то шаги. Гуров оглянулся и увидел Станислава Крячко, шествующего к ним с многозначительной улыбкой на лице.
– Что-то нашел? – поинтересовался он.
– Нашел! – Стас уверенно кивнул. – Одна женщина ночью видела из окна своей квартиры, как в автофургон, припаркованный неподалеку от цирка, какие-то мужики – их лиц она, понятное дело, разглядеть не смогла – тащили за собой на веревочке какие-то картонные коробки. Огромные, выше человеческого роста. Говорит, штуки четыре. Ей подумалось, что они пустые и на колесиках.
– Гениально! – Лев развел руками. – Лошадей, оглушенных аминазином, накрыли специально изготовленными картонными чехлами и повели на погрузку. А чтобы они не цокали копытами, надели им на ноги толстые, мягкие чулки. Вот вам и пустые коробки на колесиках! Ну что, граждане, идемте к директору цирка? Картина преступления ясна, осталось лишь выяснить роль каждого его участника. Капитан, на гражданина Кусакина наденьте наручники и заберите у него телефон, чтобы он не смог позвонить сообщникам, например тому же Хорсанину. Думаю, охранник сейчас нам все расскажет без утайки.
Судя по всему, щелчки браслетов, охвативших запястья конюха холодным металлом, стали последней точкой в его надеждах отмазаться от ответственности.
Он вдруг сломался, ринулся к Гурову и торопливо заговорил:
– Гражданин начальник! Прошу засчитать мне явку с повинной. Я все расскажу! Я и в самом деле не убивал Леньку. Могу вам назвать того, кто это сделал. Это… – он немного поколебался и с трудом выдавил из себя: – Это Андрей Морозяка, кличка Нордец.
– Нордец? – удивленно переспросил Крячко. – Он что, уже вышел? Ему же сидеть еще лет пять, это минимум.
– Выпустили по УДО, – безрадостно пояснил Кусакин.
По его словам, лет пятнадцать назад он сам, Морозяка и Хорсанин служили в одном из районных отделов московской милиции. Но их оттуда выгнали за избиение задержанного, из которого излишне рьяные стражи правопорядка выбивали признание в совершении кражи. Будучи донельзя пьяными, они отбили бедолаге, как выяснилось позже, абсолютно ни в чем не повинному, все внутренности. Тот умер в больнице, не приходя в сознание.
В ходе судебного разбирательства Морозяка, старший по званию и более других отличившийся по части рукоприкладства, получил пять лет тюрьмы – не самый серьезный срок за убийство. Его здорово выручило то, что была применена статья о причинении тяжкого вреда здоровью. Хорсанин и Кусакин отделались годом общего режима.
Выйдя на свободу, Кусакин долго не мог найти работу. Лишь по протекции сожительницы, служившей билетершей в кассе цирка, он был принят сюда конюхом. Кусакин как-то встретил Хорсанина, узнал о том, что тот тоже мыкается в поисках постоянного места работы, и через свою сожительницу сумел пристроить его охранником.
Морозяка, получивший на зоне кличку Нордец, выйдя из заключения, решил заняться бизнесом криминального свойства. Еще в тюрьме он сколотил шайку из законченных отморозков и на свободе занялся грабежом составов, перевозивших контейнеры. Несколько лет подряд банде Нордеца удавалось безнаказанно потрошить железнодорожные вагоны и приватизировать их содержимое. Но однажды им в голову пришла мысль почистить товарняк, перевозивший стрелковое оружие, которое подлежало переплавке. Винтовки Мосина, автоматы «ППШ» и «ППС», пистолеты «ТТ» и Коровина не пользовались большим спросом на криминальном рынке. Однако бандиты не учли того факта, что состав будет сопровождать охрана. Пусть и из зеленых пацанов-срочников, но тем не менее достаточно надежная.
