Ольга вообще непредсказуема. Никогда не знаешь, чего от нее ждать! Да и будь она обыкновенным, нормальным ребенком, или даже взрослым, но - чужим, недавно поселившимся рядом, когда еще неизучены привычки... Вот я лежу в ванной, а она, вроде бы, спит! Но - кто ее знает?! Быть может, она притворялась, и только и ждала, чтобы я уединилась в ванной, легла бы в воду, в пену, голая, беззащитная, а она - полноправная хозяйка в пустой квартире, и что ей придет в голову, ведь ребенок - хоть и несчастный, хоть и очень-очень жалко и почти люблю ее - но все же ребенок рос... На дурном примере! Она не виновата ни в чем. Но неизвестно, какую она может выдумать забаву!
...Я выскочила из ванной, наспех обтерлась, на молочко и прочие ухищрения времени не было, я выбежала, кинулась в спальню... Ольга спала.
Разумеется, Ольга спала! Это я, идиотка мнительная...
Ольга спала. Тяжело дышала, постанывала во сне, стискивала кулачки. На висках и на верхней губе выступила испарина. Брови страдальчески изогнулись. Ротик приоткрылся. Зубы - стиснуты. Воздух выходит со свистом...
Должно быть, дурной сон.
Я осторожно погладила ее по голове... Она дернулась, заметалась, но не проснулась... Потом, вроде бы, задышала спокойнее... И я ушла. Прикрыла за собой дверь.
Пошла в ванную. Долго "умащалась" молочком с запахом малины и ванили. Сняла влажный халат, надела теплую бархатную пижаму.
Пошла на кухню. Есть не хотелось... Поджарила себе два тоста с сыром, заварила свежий чай. Отнесла на подносе в свою комнату. Взяла - наконец-то, после пятидневного перерыва! - недочитанного "Ведьмака" Анджея Сапковского. И улетела... Открылись ворота - в другой мир, в другую эпоху.
Как там у Толкиена - у великого основателя всей этой плеяды авторов, сочиняющих сказки для взрослых людей? "Дорога вдаль и вдаль ведет, дорога легла от раскрытых ворот..." Господи, ступить бы на эту дорогу и пойти, вперед и вперед, и никогда, никогда не возвращаться, и даже оглядываться незачем, нету тут ничего хорошего! И вообще ничего нет в этом дурацком мире! Лучше туда... С головой... Как в омут...
Я читала:
"Она наклонилась, он почувствовал на лице прикосновение ее волос, пахнущих сиренью и крыжовником, и вдруг понял, что никогда не забудет этого аромата, этого мягкого прикосновения, понял, что никогда уже не сможет сравнить их с другими запахами и другими прикосновениями. Йеннифэр поцеловала его, и он понял, что никогда не пожелает других губ, кроме этих, влажных и сладких от помады. Он вдруг понял, что с этой минуты для него будет существовать только она, ее шея, ее руки и грудки, высвободившиеся из-под черного платья, ее нежная, прохладная кожа, не сравнимая ни с одной из тех, которых он касался. Он видел совсем рядом ее фиалковые глаза, прекраснейшие глаза в мире, глаза, которые, он так этого боялся, станут для него...
...всем. Он знал это.
- Твое желание, - шепнула она, приложив губы к самому его уху. -Не знаю, существует ли в природе Сила, способная исполнить твое желание. Но если может, ты приговорил себя.
Приговорил себя... ко мне."
Я читала.
Ведьмак Геральт загадал последнее желание и этим желанием оказалась вечная любовь его к чародейке Йеннифэр.
Я читала и ревела в три ручья. Мне так хотелось быть такой же восхитительной, как Йеннифэр! Мне так хотелось, чтобы в меня влюбился такой же великолепный мужчина, как Геральт! Такой же мудрый, нежный и сильный, как Геральт! А не такой, как те лопухи, которые до сих пор в меня влюблялись...
Мне хотелось, чтобы кто-нибудь сказал мне такие слова, чтобы я стала чьим-то главным желанием, чтобы для кого-то была ЕДИНСТВЕННОЙ! Слова Андрея относительно того, будто со мной ему - как ни с кем больше, в счет не идут: он говорил о похоти, а не о любви, к тому же - кто гарантирует, что Андрей не говорит то же самое КАЖДОЙ? В конце-концов, при всех своих недостатках, мой муж - человек благовоспитанный и неглупый, хотя излишние самоуверенность и самовлюбленность иной раз ослепляют его, заставляя принимать желаемое за действительное... Так вот: даже если он и мерзавец, то он, в любом случае, не так уж глуп и знает старинную поговорку насчет того, что "женщина любит ушами". С него станется говорить такое КАЖДОЙ! А мне хочется - чтобы по-настоящему!
И чтобы я точно знала, что все сказанное - правда... Чтобы я понимала бы это и без слов... И чтобы слова уже и не были бы нужны!
Я читала прекрасную книгу, мечтала, ревела в три ручья и запивала слезы крепким, но уже остывшим чаем.
А в соседней комнате спала девочка... Я надеялась, что она спит спокойно, что хотя бы во сне напряжение и страх оставляют ее... Если бы я знала тогда, ЧТО видит во сне Ольга!
Если бы знала я, что кошмары, во время бодрствования еще в какой-то мере "стиравшиеся" впечатлениями дня, вступали в полную силу во сне и полностью забирали под власть свою ее рассудок!
Если бы я знала это уже тогда, я бы, наверное, все ночи напролет просиживала рядом с ней, отгоняла бы страшные сны...
Возможно, ради Ольги я бы могла пожертвовать даже "Ведьмаком"!
Ольга не то что спать - даже глаза закрыть боялась!
Потому что, стоило векам скрыть от нее свет, тьма начинала наползать на нее... И все же - это была не та абсолютная, кромешная тьма, которой она боялась, тьма подземелья, липкая зловонная тьма, ледяная тьма без единого лучика. Нет, в той тьме, которая царила за закрытыми веками, все же вспыхивали иногда блики света. А в темноте комнатки, в которой ее поселили, полностью темно никогда не бывало... В щель между шторами проникал свет уличных фонарей, и этого хватало, чтобы сделать темноту не черной, а синей или серой, чтобы можно было различать предметы... А если различаешь предметы значит, это не абсолютная темнота!
Позже, когда Ольга сказала, что боится темноты, в ее комнатке стали оставлять включенный ночник.
Но она не посмела пожаловаться, что боится засыпать...
Во сне темнота наползала на нее. Настоящая темнота когда даже собственных рук, поднесенных к лицу, не видно!
Кромешная темнота без единого лучика света, жадная, всепоглощающая темнота.
Там, глубоко-глубоко под землей...
Те люди, которые живут и двигаются наверху, даже представить себе не могут, что под ними - целый мир, в котором тоже живут, что под ними - такая глубина... А в центре глубины - и вовсе бездна, которой нет пределов... До недр земли, а может - глубже: в другие, страшные миры!
Подземный мир под Москвой - глубже, чем тоннели метро, глубже, чем пресловутый подземный городок военных, глубже, чем легендарные бункера под кремлем.
В самом глубоком месте подземного мира - зал.
В этом зале всегда царит тьма. Всегда... Это - закон.
В центре зала - яма. Глубокая. Бездонная.
В бездне - НЕЧТО.
