А я, окончив школу, уехала в Сарагосу — и там поняла: он был
прав. Сория — маленький городок, а единственный знаменитый поэт, которого
подарил он миру, говорил, что дорога создана, чтобы идти по ней
[1].
Я поступила в университет, у меня появился жених. Стала готовиться к открытому
конкурсу, победить на котором мне так и не пришлось. Работала продавщицей,
чтобы платить за ученье, провалилась на конкурсе, отказала жениху.
А между тем письма от него теперь приходили чаще, и, глядя
на чужестранные марки, я испытывала зависть. Вот, думала я, друг мой стал
старше, он все познал, он объездил весь мир, он отрастил себе крылья, я же все
пытаюсь пустить корни.
Пришло время, когда в письмах своих, отправленных из одного
и того же французского городка, он все чаще стал упоминать о Боге. Как-то раз
он сообщил, что хочет поступить в семинарию, посвятить себя молитве и
проповеди. В ответном письме я попросила его подождать с этим и еще хоть
немного насладиться свободой, а уж потом совершить столь серьезный шаг.
Перечла и решила порвать письмо — кто я такая, чтобы
рассуждать о свободе или о пострижении? То и другое ведомо ему, а не мне.
А спустя еще какое-то время я услышала, что он читает
лекции, и удивилась — он ведь слишком молод, чтобы учить других. Но через две
недели он написал мне, что будет читать лекцию в Мадриде и очень просит меня
приехать.
И четыре часа я ехала из Сарагосы в Мадрид, потому что
хотела вновь увидеть его. Хотела слышать его голос. Хотела посидеть с ним в
кафе, вспомнить те времена, когда мы играли вместе, когда нам казалось: мир так
велик, что его не объездишь, не постигнешь.
Суббота, 4 декабря 1993
А на лекцию собралось гораздо больше народу, чем я
предполагала, да и обстановка была куда торжественней и строже. И я не
понимала, как же это так получилось.
«Быть может, он успел прославиться», — подумала я. Он
ничего не говорил об этом в своих письмах. Мне захотелось поговорить с теми,
кто сидел в зале, спросить, что привело их сюда, — но я не отважилась.
Я удивилась, увидев его. Он был совсем непохож на паренька,
которого я знавала когда-то, да и немудрено: одиннадцать лет — срок изрядный,
было время перемениться. Он стал красивей, глаза его сияли.
— Он возвращает нам наше, — произнесла женщина,
сидевшая слева от меня.
Странные слова.
— Что возвращает? — спросила я.
— То, что было у нас украдено. Веру.
— Нет, не возвращает, — возразила моя соседка
справа, она была помоложе. — Нельзя вернуть то, что и так принадлежит нам.
— В таком случае зачем же вы сюда пришли? —
раздраженно осведомилась первая женщина.
— Хочу послушать его. Мне интересно, о чем они думают
теперь. Было время, когда они сжигали нас на кострах. Быть может, им кажется —
мало?
— Это одинокий голос, — сказала первая. — Он
делает что может.
Вторая насмешливо улыбнулась и, оборвав разговор,
отвернулась.
— Для семинариста он ведет себя очень отважно, —
продолжала первая, обращаясь теперь ко мне и у меня ища поддержки.
Но я ничего не понимала и промолчала. А молодая подмигнула
мне — как сообщнице, как союзнице.
Но молчала я оттого, что мысли мои были заняты другим. Я
думала о том, что сказала первая женщина.
«Семинарист».
Не может быть. Он бы предупредил меня.
Он начал говорить, а мне никак не удавалось сосредоточиться.
«Надо было одеться ненарядней», — думала я, сама не понимая, почему меня
это так заботит. Он заметил меня в зале, и я пыталась отгадать, о чем он
думает, нравлюсь ли я ему. Должно быть, большая разница существует между мной
тогдашней и нынешней — тогда мне было восемнадцать, теперь — двадцать девять.
Голос его совсем не изменился. Но произносил он совсем иные
слова.
Необходимо рисковать. Чудо жизни можно постигнуть в полной
мере, лишь когда мы будем готовы к тому, что случится нежданное.
Каждый день Бог посылает нам — вместе с солнцем —
возможность изменить все то, что делает нас несчастными. И каждый день мы
пытаемся притвориться, будто не замечаем этой возможности, будто ее не
существует вовсе, будто сегодня — во всем подобно вчера и неотличимо от завтра.
Но тот, кто всмотрится в свой день внимательно, найдет этот волшебный миг. Он
может таиться в том часе, когда мы отпираем дверь, ведущую в завтра, или в
безмолвном мгновении, настающем после ужина, или в тех тысячах мелочей, которые
кажутся нам неотличимыми друг от друга. Существует этот миг — миг, когда сила
звезд проникает в нас и позволяет нам творить чудеса.
Да, счастье иногда нисходит к нам как благодать, но гораздо
чаще — это победа и преодоление. Волшебный миг помогает нам преобразиться и
отправиться на поиски наших мечтаний. Да, на этом пути нас ждут горести и муки,
страдания и лишения, нам встретится множество разочарований, — но все это
преходяще и не оставляет следов. И в грядущем мы сможем обернуться назад с
гордостью и верой.
Несчастен тот, кто страшится идти на риск. вероятно, он не
ведает разочарований и краха иллюзий, не страдает — в отличие от тех, кто
мечтает и стремится претворить мечту в явь. Но он обернется — а обернется он
непременно, ибо это присуще каждому из нас, — то услышит, как говорит ему
сердите: «Что сделал ты с теми чудесами, которыми Бог так щедро усеял твои дни,
досуги твои и труды? Как употребил ты таланты, которые вверил тебе твой
Наставник? Зарыл поглубже, потому что боялся потерять? Что ж, отныне достоянием
твоим будет лишь уверенность в том, что жизнь свою ты промотал и растратил,
расточил и рассеял».
Несчастен тот, кто слышит такие слова. Несчастен, ибо теперь
он уверует в возможность чуда, но волшебные мгновения уже не вернутся.
Когда он закончил лекцию, люди со всех сторон окружили его.
Я ждала поодаль, напряженно размышляя над тем, какое впечатление произведу на
него после стольких лет разлуки. Я чувствовала себя маленьким ребенком —
робеющим, ревнующим его к новым, незнакомым мне друзьям, я страдала, потому что
другим он уделял внимания больше, чем мне.
Но вот он приблизился. Кровь прихлынула к его щекам, и я
увидела перед собой не взрослого мужчину, минуту назад толковавшего о таких
важных предметах, а того мальчика, который когда-то, спрятавшись со мною вместе
в часовне Святого Сатурия, рассказывал о мечте обойти весь свет — а наши
родители меж тем звонили в полицию, боясь, что мы утонули во время купания.
