— Похоже на историю с Непорочно Зачавшей, —
сказала я. — Она явилась ватиканским мудрецам и неграмотной крестьянке.
— Мир наделен душой, и настает минута, когда душа эта
оказывает себя во всем и во всех одновременно.
— Это женская душа.
Он засмеялся, а я не поняла, что означает этот смех.
— Догмат Непорочного Зачатия придуман не только
Ватиканом, — сказал он. — Восемь миллионов человек со всех концов
света подписали адресованную Папе петицию с просьбой об этом. Это буквально
витало в воздухе.
— Это первый шаг?
— Первый шаг к чему?
— Первый шаг на пути, который приведет Богоматерь к
тому, что Она будет признана воплощением женского лика Бога. В конце концов, мы
ведь уже признаем, что Иисус воплощает Его мужской лик.
— Что ты хочешь сказать?
— Сколько времени должно пройти, прежде чем мы признаем
женщину одним из не раздельно — слиянных членов Святой Троицы? Прежде чем
поймем, что Святую Троицу составляют Бог Дух Святой, Богиня-Мать и Бог-Сын?
— Пойдем дальше, — ответил он. — Холодно так
стоять.
— Ты недавно посмотрела на мои сандалии, — сказал
священник.
— Так вы все же умеете читать мысли? — спросила я.
Не отвечая на мой вопрос, он заговорил так:
— Я расскажу тебе кое-что об истории создания нашего
ордена. Мы называемся «кармелиты» и в соответствии с правилами, установленными
святой Терезой Авильской, ходим босиком, ибо если человек способен подчинить
себе свою плоть, то может властвовать и над своим духом.
Терезу, которая была очень хороша собой, отец отдал в
монастырь, чтобы она получила там возвышенное воспитание. В один прекрасный
день, проходя по коридору обители, она начала разговаривать с Иисусом. Экстаз,
в который она впадала, был столь силен и глубок и охватывал ее столь часто, что
вскоре жизнь девушки полностью изменилась. Увидев, что кармелитские монастыри
превратились в брачные агентства, она решила создать орден, который бы хранил в
первозданности заповеди Христа.
Святая Тереза должна была побороть самое себя и вступить в
схватку с двумя самыми могучими противниками того времени — с Церковью и
Государством. Тем не менее она не отступила, поскольку была убеждена в
необходимости исполнить свое предназначение.
Однажды — когда душа ее ослабела — у дверей дома, где святая
нашла приют, появилась женщина в лохмотьях и потребовала во что бы то ни стало
провести ее к матери Терезе. Хозяин дома предложил ей милостыню, но она
отвергла ее, сказав, что не уйдет, пока не поговорит со святой.
Трое суток она не ела и не пила, стоя у дверей дома. И
наконец святая, сжалившись над ней, попросила, чтобы ее впустили.
«Нет, — сказал хозяин. — Она сумасшедшая».
«Может быть, нас с ней поразил один и тот же вид безумия —
безумие Христа, взошедшего на Голгофу», — ответила святая.
— Святая Тереза говорила с Христом, — сказала я.
— Да, — ответил священник и продолжил свой
рассказ:
И женщину провели к святой. Она назвалась Марией де Хесус
Йепес, из Гранады. Она была послушницей в монастыре кармелиток, и вот однажды
ей явилась Пречистая Дева и повелела ей основать новую обитель, где
неукоснительно соблюдались бы самые первоначальные установления орденского
устава.
В тот же самый день Мария де Хесус покинула монастырь и
босиком отправилась в Рим. Паломничество ее продолжалось два года — два года
ночевала она под открытым небом, страдала от стужи и зноя, жила милостыней,
кормилась подаянием. Чудо, что она добралась до Рима. Но еще большее чудо — что
ее принял папа Пий IV. А произошло это потому, что его святейшество, так же как
святая Тереза и как многие-многие другие люди, думал о том же самом.
И подобно тому, как Бернадетте было неведомо решение,
принятое в Ватикане, подобно тому, как обезьяны с других индонезийских островов
не могли знать об опыте, проведенном ученым, Мария де Хесус и Тереза не знали,
что мыслят одинаково. Во всем этом обнаруживался смысл.
Теперь мы шли по лесу. Самые верхние ветви деревьев, сухие и
заснеженные, были освещены первыми лучами солнца. Туман полностью рассеялся.
— Я знаю, куда вы хотите идти, отец мой.
— Разумеется, знаешь. Бывают такие мгновения, когда многие-многие
люди получают один и тот же приказ.
— Следуй за своей мечтой, преврати свое бытие в путь,
ведущий к Богу. Твори чудеса. Исцеляй. Пророчествуй. Прислушивайся к голосу
своего ангела-хранителя. Преображайся. Стань воином и будь счастлив в бою.
Не избегай риска.
Солнце теперь затопило весь лес. Снег заискрился, засверкал
так, что стало резать глаза. И одновременно мне показалось: этот свет и этот
блеск дополняют и завершают речь священника.
— А как все это связано с ним?
— Я пересказал тебе героическую главу этой истории. Но
ты ничего не знаешь о душе этих героев, — промолвил он и замолчал надолго,
а потом продолжил:
— Страдание. В моменты преображения появляются
мученики. Прежде чем люди смогут следовать за своей мечтой, другие люди должны
принести себя в жертву. Над ними глумятся, их преследуют, их труды пытаются
подвергнуть сомнению и осмеянию.
— Церковь сжигала ведьм на кострах.
— Да. И римляне бросали первых христиан на съедение
львам. Погибшие в пламени костра или на арене цирка скорее других вознесутся к
Вечной Славе — так что это даже хорошо.
Но в наши дни воины света сталкиваются кое с чем похуже
смерти в ореоле мученика. Их постепенно снедают стыд и унижение. Именно это
случилось со святой Терезой, которая страдала весь остаток жизни. Именно так
было с Марией де Хесус. Именно так произошло с веселыми ребятишками из Фатимы —
Жасинто и Франсиско прожили после явленного им чуда лишь несколько месяцев, а
Лусия затворилась в монастыре, откуда уже никогда не вышла.
— А с Бернадеттой получилось иначе.
— Да, иначе. На ее долю выпали тюрьма, унижение,
недоверие. Он должен был рассказать тебе об этом. Он должен был произнести
слова Явления.
— Немногие слова.
— Слова, сказанные Пречистой Девой в Лурде, не заполнят
и половины тетрадного листка, но все-таки это были слова утешения. Дева Мария
сказала пастушке: «Не обещаю тебе счастья на этом свете». А почему же то
немногое, что сказала Она, содержало в себе предупреждение и утешение? Да
потому, что Дева знала, какие страдания предстоят девочке, если та примет и
исполнит свое предназначение.
