Она — Твоя.
Я опустился на колени, подкатил Наташкино тело к яме и толкнул вниз. У-ух — и нету. Как будто и не было. Какое-то время я сидел около ямы, прислушивался, ждал тупого, гулкого удара, когда тело, наконец, достигнет дна ямы, но не услышал ничего.
Прав был Кривой, у этой ямы нет дна. Моя Наташка упала на руки повелителю Преисподней, где-то глубоко-глубоко и безумно далеко от этого мира…
Не знаю, сколько я сидел и ждал — ждал неведомо чего… Потом очарование ушло, серебряные искры превратились в жирных мух, и я почувствовал, что ужасно замерз и так устал, что нет сил шевельнуть даже пальцем.
Я заставил себя подняться, кое-как оделся, собрал Наташкину одежонку, кинул вслед за телом и пошел к выходу из пещеры.
Меня шатало из стороны в сторону, тошнило, у меня все болело, и голова гудела, как пустой чугунный котел.
Я шел, шел, шел, потом упал и уснул.
Помню тусклый свет, удивленное бородатое лицо и — больше не помню ничего.
Глава 9
Леша
На следующий день после свершения праведной мести Стас ушел на дежурство и не вернулся. Вскоре выяснилось, что он попал под машину… Может быть, и бывают подобные случайности, но мне почему-то не верилось, да и никому не верилось, по крайней мере, подобные предположения не высказывались.
Спустя сутки после исчезновения Стаса, когда мы уже начали подозревать самое худшее, позвонил его сослуживец из охранной фирмы и сообщил, что Стас жив, но лежит в реанимации.
После этого известия я, как никогда ранее, был готов к тому, чтобы идти сдаваться и уже на полном серьезе обдумывал эту идею. Соберу у Стаса на кухне все имеющиеся в наличии ножи и поеду к нашему осиротевшему бомжатнику, у которого уже, ручаюсь, появились новые хозяева.
Может быть, успею кого-нибудь убить, пока опомнятся…
Однако осуществить задуманное мне не удалось.
Почти не удалось.
Той ночью мы долго не ложились спать. Сидели на кухне, бесконечно пили чай и в основном молчали. Мы ждали. Нет, не того, что за нами придут — ждали звонка.
От друзей или от врагов. С угрозами или с плохими вестями. Мы смотрели на телефонный аппарат и молились про себя, чтобы он не зазвонил.
В начале второго ночи уснул прямо за столом Гошка, и мы отнесли его на кровать. В начале третьего решили ложиться сами, и уже пошли раздеваться, когда вдруг услышали шорох.
— Леша! — шепотом воскликнула Гуля и с ужасом воззрилась на входную дверь.
Я приложил палец к губам, сам чувствуя, как зашевелились на голове волосы — причем совсем не метафорически, в самом деле зашевелились.
А потом вдруг неожиданно нахлынула лихая яростная радость.
Ну наконец-то! Наконец-то вы добрались до меня! Не до моих родных, не до моих друзей — до меня!
Избавили меня от необходимости придумывать, как самому до вас добраться!
Я велел Гуле уйти в комнату и закрыть за собой дверь, а сам покатился на кухню. За ножами.
Ох, как же я любил в тот момент эти ножики! Особенно тесак для рубки мяса — он был самым острым и внушал доверие больше остальных. Он и будет первым.
Сжав в ладони крепкую деревянную ручку тесака, я спрятался за кухонной дверью и замер.
Далекий свет фонаря проникал в окошко и матово отражался в широком плоском лезвии моего импровизированного оружия. Я попытался оценить, как выглядит моя фигура со стороны, и невольно улыбнулся.
Маньяк в инвалидной коляске! Готовое название для дешевого ужастика.
Ну и сколько вы будете возиться с замком, ребята? Непрофессионально работаете, замочек-то простенький совсем.
Наконец дверь тихонечко скрипнула, и я услышал — нет, не шаги, не дыхание. Просто почувствовал чужое, враждебное присутствие.
Спрятавшись у самого дверного проема, я был готов к тому, чтобы выскочить быстро и неожиданно, для этого нужно было только развернуть коляску, для этого нужно было почувствовать, с точностью до сантиметра, где в данный момент будут находиться те, кто пришел, чтобы меня убить.
Их было двое. Они вошли, прикрыли за собой дверь и замерли на пороге. Слушают тишину, пытаются понять, действительно ли в доме спят.
А ведь мы и правда могли бы спать. И тогда вряд ли услышали бы тихий скрежет замка.
Тот, кто вошел первым, сделал шаг в сторону комнаты.
Замер.
Сделал еще один шаг.
Я услышал, как с тихим щелчком вылетело из крепления лезвие ножа.
Ой, ребята, неужели вы так уверены в себе, что даже не взяли с собой настоящего оружия? Вы собираетесь зарезать нас во сне? Ну конечно, к чему перестраховываться! В этом доме ребенок, женщина и инвалид. Плевое дело!
Ну, буржуйская суперколяска, не подведи!
Я резко крутанул колесо, в один момент развернулся как раз против дверного проема и в ту же самую секунду кинул тесак в горло тому, кто был ко мне ближе.
Я стоял против света и находился в более уязвимом положении, чем мои противники, поэтому наблюдать за тем, как хрипит, схватившись за горло, и оседает на руки подельщику раненный мной бандит, не было времени. Несколько мгновений — и подельщик придет в себя, прикроется повисшим на нем телом и кинет нож, а может быть, — и выстрелит. Откуда я знаю, что у него нет пистолета?
Второй бросок оказался менее удачным, легкий нож отклонился от траектории, перевернулся боком и ударил бандита в зубы.
Тот взвыл, уронил окровавленное тело и схватился за разбитый рот.
Я кинул третий нож.
Получилось лучше — на сей раз нож вошел воющему бандиту в предплечье. Тот заорал еще громче и буквально вывалился за дверь.
Щелчок. И дверь захлопнулась.
По подъезду прокатились топот, громкая ругань, и снова воцарилась тишина.
Нормально. И что я теперь буду делать с телом?
Из комнаты вышла Гуля. Тихонько подошла, наклонилась над распростертым на полу бандитом.
— Черт! Живой, — сказала она с сожалением. — Добить, что ли?
— Погоди… Свет включи.
Вспыхнула лампочка под потолком и осветила достаточно прискорбную картину.
Цыган пребывал без сознания, но, скорее всего, действительно был еще жив. Тесак хорошее оружие, но для метания все-таки не очень приспособленное. Он разрубил какие-то связки, перерезал мелкие артерии, но сонную артерию, похоже, даже не задел.
Крови, однако же, было море. Она разливалась по паркету, просачивалась в щели и уже подбиралась к входной двери.
— Гуля, тащи тряпки! — скомандовал я.
Гуля сбегала в ванную и притащила ворох какого-то белья. По-моему, это были не тряпки, но разбираться сейчас было некогда.
