Но, даже пережив опыт глубокой медитации, подойдя так близко
к райским видениям, эти люди еще что-то обсуждали, аргументировали,
критиковали, строили теории.
Он наконец поймал взгляд Мари. Она отвела глаза, но Эдуард
был полон решимости немедленно покончить с таким положением. Он подошел к ней и
взял ее за руку.
– Прекрати, Эдуард.
Он мог сказать: «Пойдем со мной». Но ему не хотелось делать
этого на виду у всех окружающих, которых бы удивила твердость его голоса.
Поэтому он предпочел стать на колени с молящим взглядом.
Мужчины и женщины рассмеялись.
– Ты стала для него святой, Мари, –
прокомментировал кто-то. – Он был на вчерашней медитации.
Но годы безмолвия научили Эдуарда говорить глазами. В них он
умел вложить всю свою энергию. Точно так же как он был абсолютно уверен, что
Вероника ощутила его нежность, его любовь, он знал, что Мари поймет его
отчаяние, ведь она была так нужна ему.
Еще некоторое время она была в нерешительности. Затем
заставила его подняться и взяла за руку.
– Давай пройдемся, – сказала она. – Ты
нервничаешь.
И они снова вышли в сад. Когда они отошли достаточно далеко,
чтобы их разговор никто не подслушал, Эдуард заговорил.
– Здесь, в Виллете, я уже не первый год, – сказал
он. – Я больше не позорю родителей, отбросил в сторону самолюбие, но
райские видения остались.
– Я знаю, – ответила Мари. – Мы уже не раз об
этом говорили. И еще я знаю, к чему ты ведешь: пора уходить.
Эдуард посмотрел на небо. Неужели она чувствует то же самое?
– А все из-за девушки, – продолжала Мари. –
Мы уже видели, сколько людей здесь умирают, всегда в неожиданный момент, и в
основном после того, как жизнь им стала в тягость. Но впервые такое происходит
с молодой, красивой, здоровой девушкой, которой только жить и жить.
Вероника – единственный человек, которому не хотелось бы оставаться в
Виллете. В таком случае – зададимся вопросом: а что же мы? Что мы здесь
ищем?
Он кивнул.
– Так вот, вчера ночью я тоже спросила себя, что я
делаю в этом санатории. И решила, что куда интереснее было бы сходить на
площадь, на Три Моста, на рынок, который напротив театра, купить яблок,
поболтать о погоде. Конечно, снова свалились бы на плечи забытые хлопоты, а это
и счета к оплате, и трудности с соседями, и ироничные взгляды тех, кто меня не
понимает, и одиночество, и жалобы моих детей. Но я думаю, что такова сама
жизнь, и цена, которую платишь, решая все эти мелкие проблемы, гораздо ниже,
чем та, которую платишь, делая вид, что они тебя не касаются. Сегодня я
собираюсь сходить домой к моему бывшему мужу, просто чтобы сказать спасибо. Что
ты об этом думаешь?
– Не знаю. Может быть, и мне стоит зайти домой к
родителям и сказать то же самое?
– Наверное. В сущности, во всех наших невзгодах
виноваты мы сами. Многие люди прошли через те же трудности, что и мы, но вот
реагировали они по-другому. Мы же искали самого простого: иной реальности.
Эдуард знал, что Мари права.
– Я собираюсь начать жить заново, Эдуард. Делать
ошибки, которые мне всегда хотелось делать и на которые я никогда не
отваживалась. Смело принимать панику, которая может снова вспыхнуть, но при
этом я могу почувствовать лишь скуку, ведь я знаю, что не умру от нее и не
потеряю сознание. Я могу завести новых друзей и научить их быть безумцами,
чтобы сделать их мудрыми. Скажу им, чтобы они не жили по учебникам хорошего
тона, а открывали свою собственную жизнь, собственные желания,
приключения – и жили! Буду цитировать из Экклезиаста католикам, из
Корана – мусульманам, из Торы – иудеям, тексты Аристотеля –
атеистам. Я больше не хочу быть адвокатом, но я могу использовать свой опыт,
чтобы читать лекции о мужчинах и женщинах, знавших правду о нашем
существовании, и то, что они написали, можно вместить в одно-единственное
слово: живите. Если ты живешь, Бог будет жить с тобой. Если ты откажешься
рисковать, Он вернется на далекие Небеса и станет лишь темой философских
построений. Все на свете об этом знают. Но никто не делает первый шаг.
Наверное, из страха, что такого человека назовут безумцем. А нам с тобой,
Эдуард, по крайней мере не стоит бояться. Мы уже прошли через Виллете.
– Разве что единственное, чего мы будем лишены, –
это права участвовать в выборах и баллотироваться в президенты страны.
Избирательные комиссии сразу возьмутся раскапывать наше прошлое.
Мари рассмеялась.
– Я устала от этой жизни. Не знаю, удастся ли мне
преодолеть свой страх, но мне опротивело и Братство, и этот сад, и Виллете,
вообще опротивело притворяться сумасшедшей.
– А если я это сделаю, ты – тоже?
– Ты этого не сделаешь.
– Я чуть было не сделал этого несколько минут назад.
– Не знаю. Я устала от всего, но я уже слишком
привыкла.
– Когда я поступил сюда с диагнозом «шизофрения», ты
целыми днями и месяцами ухаживала за мной, обращалась со мной как с человеком.
Я уже привыкал к той жизни, которую решил вести, к той реальности, которую сам
создал, но ты не позволила. Я тебя возненавидел, а теперь люблю. Я хочу, чтобы
ты, Мари, вышла из Виллете, так же как я вышел из моего отдельного мира.
Ничего не ответив. Мари повернулась и пошла прочь.
В маленькой библиотеке Виллете, которую почти никто не
посещал, Эдуард не нашел ни Коран, ни Аристотеля, ни других философов, о
которых говорила Мари.
Но в одной из книг он наткнулся на стихи:
И я сказал себе: то, что случилось с безумцем,
Случится и со мной.
Иди своим путем и с радостью вкушай свой хлеб,
И с наслажденьем пей свое вино,
Ведь принял Бог деяния твои.
Пусть белыми твои одежды будут,
И волосы пусть источают аромат.
Живи с любимою своей женой,
Своею жизнью наслаждайся
Во все дни суеты, что Бог Тебе под солнцем даровал.
Ибо тебе досталась твоя доля в жизни,
В томлениях трудов под этим солнцем.
Иди путями сердца твоего
В сиянии твоих очей,
Лишь знай, что Бог потребует отчет.
