И вот эти проклятые снимки… Можно, конечно, встретиться с Леонидом и все ему рассказать. В конце концов, я никого не убивала и ни с кем не спала. Моя совесть чиста. Лешка прав: нечиста совесть Леонида, потому что он сам отправил меня в постель к другому мужчине. По идее, Леонид мой самый близкий человек на свете, и это значит, что он должен решать мои проблемы, но только вот надо ли ему это? Мужчины вообще не любят проблемных женщин, а обожают дам, у которых нет проблем или привыкших решать свои проблемы без посторонней помощи.
Неизвестно, как воспримет эти фотографии Леонид. Быть может, в глубине души он все же верил, что дело не дойдет до постели, хотя совершенно не понятно, как может не дойти дело до постели у двух взрослых людей, если вопрос касается доверия и серьезной информации? Это возможно только в том случае, если начальник импотент или интересуется только мужчинами. Возможно, Леонид изменит обо мне мнение, начнет меня стыдиться, уволит, бросит. Нет, Леонид ничего не должен знать. Ничего! Если я хочу сохранить наши отношения, то он не узнает, что шеф «Ориона» умер у меня в спальне, и уж тем более ему ни к чему видеть эти отвратительные фотографии.
Слезы набежали на глаза. Вагон мотало. Пассажиры входили и выходили, громко разговаривали и смеялись. Я украдкой вытерла глаза и стала проталкиваться к выходу.
Выйдя из метро, я услышала звонок телефона и, сев на ближайшую лавочку, поставила пакеты с подарками рядом с собой. Я надеялась, что это звонит Алексей. Увидев на дисплее незнакомый номер, я напряглась.
— Вика, это Жанна. Ты что такая перепуганная? — послышался голос моей новой подруги.
— Жанна, — облегченно вздохнула я и добавила: — Я не перепуганная. Просто я в метро.
— Ты сегодня уезжаешь? Билет уже взяла?
— Билет в кармане, — соврала я, потому что считала, что Жанне необязательно знать, что я еду в Москву только завтра. — Что-то случилось?
— Случилось. — Жанна была сильно взволнована, и ее голос не предвещал ничего хорошего.
— Что?
— Я даже не знаю, как тебе сказать, — замялась Жанна.
— Говори как есть.
— Тебе сейчас и так тяжело. Бабушка с инсультом слегла, а тут еще одна ужасная новость.
— Что у тебя случилось? — ходила я вокруг да около, заранее зная, что именно хочет мне сообщить Жанна.
Удивительно, но мне почему-то было страшно это услышать. Мне казалось, что если я сейчас услышу о смерти Евгения Леонидовича, да еще от Жанны, то мне станет очень больно и страшно.
— Да у меня, слава богу, все в порядке. Просто в компании…
— Что в компании?
— Не знаю, как тебе сказать… У тебя и так не все гладко… У нас шеф умер! — наконец выпалила Жанна.
— Как умер? — ахнула я.
— Ты знаешь, там такое дело запутанное. Завтра с утра следователь придет, со всеми сотрудниками разговаривать будет. Но ты не переживай, ты потом поговоришь. Ты же написала заявление, тебя пять дней не будет.
— А зачем следователь-то придет? Он не своей смертью, что ли, умер?
— Да.
— О господи… — Я сделала неосторожное движение, и все пакеты с подарками и продуктами свалились с лавочки. — Что ты сказала?
— Сегодня еще ничего не известно. Но говорят, что Евгения Леонидовича отравили.
— Чем?
— Каким-то сильнодействующим ядом. Мгновенная смерть. Сердце сразу остановилось.
— Ужас, — только и смогла сказать я, поднимая с земли пакеты и ставя их на лавку. — А может, его сердце само по себе остановилось? Может, оно больное было?
— Я только что с его женой говорила. Нормальное у него было сердце. Здоровое. Вскрытие показало, что шеф был отравлен.
— А где его нашли?
— Она говорит, в машине. Но уже установили, что его отравили где-то в другом месте, а затем мертвого посадили в машину. Ты представляешь, какой кошмар?
— Действительно кошмар. Кто же его так?
— Не знаю. Следствие покажет. В общем, я позвонила сказать тебе о том, что шефа убили.
— Может, он все-таки сам умер?
— Убили, — стояла на своем Жанна. — Не сам же он принял яд, умер, а потом перебрался в свою машину? Жаль, хороший ведь мужик был. Но бизнес — штука опасная. Страшная у них жизнь. Вот так: был человек и нет человека. Даже не верится.
— Я просто в смятении. Даже не знаю, ехать мне в Москву или нет?
— Конечно поезжай. Ты в отпуске. В принципе ты сотрудник новый. Ничего ужасного не произойдет, если тебя на похоронах не будет.
— А что теперь с компанией?
— На этот случай заместитель есть, а там дальше видно будет. Вика, ты занимайся своей бабушкой и возвращайся. Не забывай, что ты только на пять дней отпросилась.
— Да, конечно. Жанна, ты давай сама держись, и пусть все держатся…
— Его близким ой как тяжело. Жена на транквилизаторах. Ты извини, что я тебе позвонила. Я подумала, что ты хоть и новый, но все же сотрудник нашей компании и обязана об этом знать.
— Ты все правильно сделала.
— Будем надеяться, что убийц обязательно найдут и накажут по всей строгости закона.
Последняя фраза заставила меня вздрогнуть.
— С тобой следователь захочет пообщаться. Ты же последняя видела шефа живым.
— Пусть общается, — задыхаясь от волнения, ответила я.
— Ты когда с ним расставалась, ничего подозрительного не заметила?
— Нет.
— Может, ему кто-нибудь звонил и ты слышала, что он собирался на какую-нибудь встречу? Припомни…
— Ничего я не слышала. При мне никто ему не звонил, — произнесла я дрожащим голосом. — Ты же в курсе, что в офис переводчик не приехал, а у меня знание языков просто отличное. Вот я и предложила свои услуги. Переговоры прошли замечательно и плодотворно. Шеф даже сам не ожидал, постоянно меня хвалил. В благодарность он пригласил меня на ужин в ресторан.
— Значит, ты с ним ужинала?
— Да. А что такого? — Я подумала, что нет смысла скрывать это обстоятельство, потому что это достаточно легко проверить. Да и мало ли! Вдруг кто-нибудь нас заметил. — Сугубо деловой ужин, мы говорили о делах фирмы. И все.
— А как вы разъехались? Он подвез тебя до дома? — Жанна допрашивала меня, как настоящий следователь.
— Нет. Я сразу, еще во время ужина, сказала, что поймаю такси. Шеф посмотрел на часы и сказал, что ему пора. Куда он отправился, я не знаю. Я поймала машину, и мы разъехались.
— Ладно, Вика, ты, самое главное, держись. У тебя и так бабушка в тяжелом состоянии. Я же видела, как ты сегодня восприняла эту весть. На тебе же лица не было.
— Я справлюсь.
