— Не думаю.
Меня попросили составить словесные портреты негодяев, но из этого ничего не получилось. В темноте я не разглядела ни их лиц, ни одежды.
Когда все формальности были улажены, я наконец-то отправилась домой.
Звонок телефона прервал мой сон. Я с трудом разлепила глаза и дотянулась до телефонной трубки:
— Але…
— Вика, почему ты на работу не вышла? — услышала я взволнованный голос Леонида. — Заболела?
— На меня ночью напали, — всхлипнула я в трубку и сбивчиво стала рассказывать о том, что со мной произошло.
Выслушав мой рассказ, Леонид пообещал приехать ко мне после работы, велел отдыхать и ни о чем не волноваться. Только я откинулась на подушку, в дверь затрезвонили. Всунув ноги в тапочки и накинув халатик, я поволоклась в прихожую. На пороге нарисовалась моя подружка Ленка.
— Ну, как ты? Живая?
— Как видишь, не мертвая. — Я пошла в комнату, на ходу рассказывая, что со мной произошло.
Ленка двинулась за мной.
Увидев мою зеленую шею, Ленка ахнула:
— Что-нибудь серьезное?
— Все обошлось, — ответила я и предложила: — Чайку попьем?
— А сотрясение мозга или еще что-нибудь в этом роде? — на всякий случай поинтересовалась подруга.
— Лен, какое, к черту, сотрясение мозга? Железными палками не по моей же голове лупили, а по стеклам.
— Мало ли, может, задели.
Я поставила на стол чашки и сахарницу.
— Если бы меня железной палкой по голове вдарили, то ты бы вряд ли застала меня дома. Живой…
Ленка закинула ногу за ногу и хихикнула:
— Это точно. Вика, ну а какие-нибудь у тебя соображения по этому поводу?
— Думаю, банальное хулиганство. Может, они рассчитывали стекло разбить и сумку у меня выхватить?
— Нелогично как-то, — заметила Ленка, накладывая в чашку три ложки сахара.
— Это еще почему?
— Ну ты сама посуди: зачем хулиганам бить стекла, если ты машину уже припарковала и собралась из нее выходить? Зачем им устраивать эту шумиху? Ведь намного проще дождаться, когда ты выйдешь, и отобрать у тебя сумку и снять сережки и колечки. Тем более, что один негодяй был с пистолетом. Да ты бы сама все, как миленькая, сняла и ему протянула. Какой смысл поднимать кипеж?
— Тоже верно, — задумчиво ответила я. — Ума не приложу, что им было надо…
— Темная история, — кивнула Ленка. — Но сердце мое чует, что все это неспроста.
— Значит, ты считаешь, что кто-то решил меня напугать?
— Мне кажется, что других версий просто не может быть. Вика, а у тебя враги есть?
— Ленка, ты можешь представить, сколько раз за ночь я слышала этот вопрос?
— Могу. Только ты мне на него не ответила.
— Но ты же прекрасно знаешь, что никаких врагов у меня нет, денег я ни у кого не занимала и в долг не давала.
— А как у тебя с коллегами складываются отношения?
— Да нормально. Я же человек неконфликтный. Может, я, конечно, многим не нравлюсь, но это не значит, что в моей машине надо стекла крушить.
— А как обстоят дела с врагами у твоего начальника?
Я поставила чашку на стол и уставилась на подругу.
— А при чем тут начальник? Какое он ко всему этому имеет отношение?
— А может, самое прямое. Если нет врагов у тебя, то это не значит, что нет врагов у него. А вдруг это предупреждение для него, а не для тебя?
— Ерунда. Про наши отношения никто не знает. На работе мы ведем себя согласно субординации. Может, кто-то о чем-то и догадывается, но это его личные проблемы.
— Это вам обоим кажется, что никто не знает. А все, наверное, давно вас раскусили и за вашей спиной кости перемывают. Даже если на работе вы друг с другом предельно сдержанны, то ваши совместные командировки не могут не вызывать подозрения.
— Лена, ну даже если это и так, то зачем курочить мою машину?
— А может, в компании работает его бывшая любовница? Она-то и решила тебе отомстить за то, что ты заняла ее место. Ты думаешь, Леонид такой белый и пушистый, примерный семьянин и у него до тебя никогда не было служебных романов?
— Я знаю, что он ходок, впрочем, как и все мужики. Против природы не попрешь, поэтому я его и не идеализирую. Любит он крутить романчики с секретаршами, но потом их увольняет. По-джентльменски, верно? Он сам мне про это рассказывал. Объяснил, что девушки очень быстро начинали садиться ему на шею и борзеть. Могли себе позволить опоздать на работу или, того хуже, совсем не прийти на службу. Капризничали, требовали денег, подарков. В общем, другого выхода у него, бедняжки, не было. Только увольнение.
— А сейчас какая у него секретарша? — с любопытством поинтересовалась Ленка, отхлебнув слишком горячий чай и поморщившись.
— Танька, но она беременная. Уже на пятом месяце.
— От него?
Я ощутила, как меня бросило в жар, и, покрутив пальцем у виска, уставилась на Ленку:
— Ты что, совсем сбрендила? Танька замуж недавно вышла. Она мужа своего любит безумно. Весь рабочий день ему названивает.
— И что?
— Как это «что»?
— Ты считаешь, что поэтому она не могла забеременеть от начальника?
— А по-твоему, от него? — опешила я.
— Может, Танька и любит своего мужа, никто не спорит. Любовь — это одно, а служебный роман — это совсем другое. Может, она и переспала с Леонидом для того, чтобы он ей зарплату повысил. А теперь, когда она ребенка начальника носит, то своего мужа еще больше любит, потому что чувствует себя перед ним виноватой.
— Лена, ну хватит нести пургу. Леонид не спал с Татьяной. Он спал с ее предшественницей, которую уволил. У него теперь на секретарш табу.
— Надолго ли?
— Он сказал, что на всю жизнь.
— А на кого у него не табу? На таких, как ты? Тебя он когда уволит?
Ленка начала меня злить.
— Может, хватит?! Ну сколько можно? И так хреново, еще ты со своими вопросами! Что ты хочешь от меня услышать? Что я буду жить с Леонидом счастливо и умру с ним в один день?! Ты никогда от меня такого не услышишь. Я же не идиотка, чтобы так рассуждать! Мне хорошо с этим человеком. И я его очень сильно люблю!
— Нет, ты определенно дура, — вздохнула Ленка. — Ты в кого втюрилась-то? В начальника?! Теперь жди, когда он тебя уволит, как и всех своих эффектных секретуток!
— А я, между прочим, ценный и необходимый работник. Это на всякий случай, чтобы ты знала. Такими сотрудницами не разбрасываются.
— Ты хочешь сказать, что тебя не уволят?
