– Погоди, ты еще не знаешь…
– Сказала – нет. Лучше просвети меня, чем закончилось дело с полицией.
– Оно еще не закончилось, только начинается, к твоему сведению. Так вот. О моем общении с полицейскими. Они стали чуть ли не обвинять меня в том, что это именно я принес труп и приковал к твоей двери. Вроде как я тебя шантажировал, понимаешь? Но я им на это ответил, что даже худшие из авантюристов не идут на убийство. Потом я рассказал, что у тебя есть еще один бывший муж, самый настоящий бандит, который тебя бил и держал в страхе. А после развода продолжает угрожать и делать гадости.
– Ты рассказал им про Рысакова?! – не поверила Тася.
– Естественно, – непринужденно кивнул Юлий, отхлебнув свой зловонный чай. – И вот тогда они выкинули номер – предположили, что я и Рысаков вступили в сговор. Он убил девушку, а я помог ему организовать эту отвратительную инсталляцию. В общем, мы едва не подрались. Я им говорю – ищите Рысакова, а они говорят – разберемся без посторонней помощи. Я им стал доказывать, ссылаясь на литературные источники, что они выбрали неправильный путь…
– На какие источники? – против воли заинтересовалась Тася.
Пораженная рассказом Копейкина, она даже перестала поддерживать голову руками.
– В первую очередь – на Достоевского, – незамутненным голосом ответил тот. – Посоветовал перечитать «Преступление и наказание», «Игрока». Как же! Они вообще их не читали. Тогда я интересуюсь – читали они хотя бы Уголовный кодекс? Ведь по закону они не имеют права…
– Бедные ребята! – не выдержала Тася. – Все, Копейкин, не хочу я больше этого слушать. Давай попрощаемся. Я сегодня должна была улететь в отпуск, но, как видишь, осталась дома. На самолет я опоздала, и настроение у меня на нуле. Если с меня еще и возьмут подписку о невыезде…
– Я, конечно, не специалист, но, по-моему, это определяет следователь в процессе следствия. Подписки берут лишь у подозреваемых, а ты пока что считаешься свидетелем.
– Это ты тоже почерпнул у Достоевского? – угрюмо спросила Тася.
Видение Ильи на роскошном старом автомобиле мелькнуло и исчезло. Вместо него перед ней по-прежнему маячила жизнерадостная физиономия второго бывшего мужа. Физиономия была гладко выбрита и сияла здоровьем, достойным этикетки на пакетике пророщенных злаков.
– В каком-то сериале видел или в журнале читал, я уж и не помню. Но я вот что хотел сказать. У меня к тебе потрясающее предложение.
– Ты неоднократно делал потрясающие предложения, от которых оторопел бы даже барон Мюнхгаузен. И все они без исключения заканчивались просьбой одолжить денег.
– Это неправда, – заволновался Копейкин. – Помнишь историю с золотом финских партизан? А перезахоронение мумии внебрачного сына фараона Тутанхамона? Разве я просил денег? Я предлагал тебе участие в интереснейших проектах! Мне нужны были только твоя смекалка, твой энтузиазм!
– Ты прекрасно знаешь, что я даже за город на пикник не люблю выезжать, а уж скитаться по лесам и пустяням… Можешь мне голову не морочить: ты специально меня звал, чтобы я отказалась, но денег предложила.
– Если ты так считаешь, я не буду тебя разубеждать, – с чувством оскорбленного достоинства ответил Юлий. И тут же снова воодушевился: – Но если бы ты знала, какая тема сейчас у меня в руках! – Он сделал большие глаза, наклонился вперед и свистящим шепотом произнес: – Речь идет о секретных распоряжениях вождей Третьего рейха.
Тася не впечатлилась. Она отодвинула стул, встала и пошла к плите варить кофе.
– Опять золото нацистов искать будете? – спросила она, обернувшись через плечо. – Не надоело? Его только ленивый еще не искал.
Копейкин поерзал на стуле, словно решая, открывать тайну или не открывать. Но тайна была горячей, как печеная картофелина, и он не смог удержать ее в руках.
– Дело не в золоте, Таисия! Хотя и его хочется найти, – честно прибавил он. – Распоряжение это открывает такие перспективы! Над ним, конечно, придется еще побиться…
– Вот и бейтесь. Хоть головой об стену! Детский сад, честное слово. Копейкин, ты бы занялся чем-то полезным. Вспомни, ты ведь археолог. Может, поищешь древние города какие-нибудь? Купи себе кисточку и совок, отправляйся на раскопки…
– Я бываю на раскопках! – всплеснул тот руками. – Но ведь до того, как начать копать, нужно провести предварительные исследования. И когда я их провожу, попутно обнаруживается масса интересных фактов, пройти мимо которых невозможно. Иногда они оказываются интереснее и важнее всего, чем я собирался заниматься изначально. Где, ты думаешь, я взял документ, про который тебе рассказывал?
– Понятия не имею. – Тася налила себе в чашку горячего кофе, добавила сливок и сахара. Кофе всегда был ее утешением в трудные минуты.
– Один мой университетский знакомый еще в восьмидесятые годы вел раскопки под Калининградом. И ему попался спрятанный в глубоком бетонированном блиндаже маленький железный ящик с документами, который бросили отступающие фашисты.
Одним ухом Тася все-таки слушала Копейкина, который был сладкоречивее Шахерезады.
– Мой знакомый передал документы в местный музей, – продолжал вещать бывший второй муж, – но несколько бумаг оставил себе – заинтересовался. Но потом про них позабыл… Спустя много лет он обнаружил документы в старой коробке и притащил мне, так как я довольно хорошо знаю немецкий. Таисия, – неожиданно прервал он сам себя, – так ты согласна участвовать в этом проекте или нет?
Он смотрел на нее с напряжением, как петух, сообразивший, что на обед у хозяев будет куриный суп.
– Конечно, нет! Почему ты считаешь, что очередная сказка про фашистов и сокровища меня вдруг заинтригует? Все, Копейкин, желаю удачи. А мне надо заниматься своим отпуском, пока он окончательно не пропал.
Тася отчаянно надеялась, что больше никаких кошмарных приключений с ней не случится. При воспоминании о трупе, прикованном к ее двери наручниками, сердце противно екало. Если бы можно было оставить Копейкина снаружи в качестве часового, было бы гораздо спокойнее. Но ведь этот тип бесплатно не останется, будет требовать денег, соблазняя ее фашистским золотом.
Она представила Копейкина, который, как Кот Баюн, бродит по лестничной площадке и безостановочно травит байки, и все соседи одновременно стучат по батареям, требуя, чтобы он заткнулся. А что, не такая уж и фантастическая картина!
* * *
– Артур, ты сегодня серо-зеленый, как Шрек, – усмехнулась Эльвира, стряхивая пепел в чашечку. – Встал не с той ноги?
– Да надоело все, – с кислой мордой ответил тот, едва пригубив безалкогольный коктейль, который Эльвира для него заказала.
Синяк под глазом за два дня потемнел и перестал быть таким страшным. Швыряев замазал его кремом из тюбика, который посоветовали ему продавщицы в магазине косметики, и теперь мог спокойно появляться на людях.
– Тебе хорошо, ты ни перед кем не отчитываешься, – продолжал жаловаться он. – Бегаешь по инвесторам, глазки строишь.
