Очнулась я от резкого запаха аммиака и сразу попыталась дать стихийную отмашку руками. Ничего не получилось, пришлось сопротивляться и ногами, одновременно пытаясь увернуться от убойного средства, гарантирующего возвращение к жизни всем, кто еще способен дышать. А не было другого выхода. Не врагиня же я самой себе.
Всплеск очередного Наташкиного визга восприняла как должное — продолжение следует. Помнится, под него я, накрытая пыльным мешком, и отключилась. Как показалось, на весьма короткое время — пару секунд, не больше.
— Ч-чума болотная! — радостно приветствовала меня подруга, успевшая предусмотрительно выкатиться из машины и тем самым оставить меня наедине с самой собой.
Первым делом я поняла, что руки у меня хоть и не свободны, но и не связаны. Они свободно барахтались в каком-то тряпье вместе со странным предметом, безжалостно царапающимся острыми зубьями. Сразу нахлынули экзотические воспоминания о крокодиловой ферме в Таиланде и предположение, что мне подарили на память челюсть маленького крокодила, а я этот момент заспала. Но разум быстро пресек экзотику. Мы находились на небольшой лесной полянке. Вокруг отчаянно шумели родные березы. Полулежа на заднем сиденье машины, я недоуменно таращила глаза в окно. Озверевший ветер, как сорвавшийся с цепи сторожевой пес, остервенело трепал ветки деревьев. Удары грома были подобны звукам разрывающихся снарядов, только отдаленных. Это «музыкальное сопровождение» несколько отставало от разрядов молний. Тем не менее быстро темнело, гроза стремительно приближалась.
— Будет ливень, — отстраненно подумалось мне. — Что ж так ужасно болит голова? Интересно, в каком мы измерении? Надо же. Прямо из мешка и в лес! Сказать кому, не поверит.
— Скажи мне, я поверю, — раздался отрывистый Натальин голос. Я сразу и не поняла, что раздумываю вслух.
— Что случилось? — мой вопрос прозвучал на удивление спокойно, тон явно не отвечал усиливавшемуся в душе страху. Попытка принять более удобное положение для активного вживания в окружающую обстановку, причем без помощи рук, удалась плохо. Но главное, я видела подругу. Ветер, этот мощный естественный фен, усиленно лохматил волосы на ее голове, они стояли дыбом, придавая Наталье жутковатый вид.
— Фига себе! — подбоченилась она. — Ты и вправду ничего не помнишь или придуриваешься?
Взгляд подруги метался по сторонам.
— Я придуриваюсь только в свободное от отягчающих обстоятельств время, — стараясь не смотреть на Наташку, проворчала я. — На фоне безделья. А что мне следует помнить?
— Ну, например, как ты неосмотрительно грозила банным злодеям выскочить из пыльного мешка, расцарапать им преступные рожи металлическими когтями, подаренными тебе лично Фредди Крюгером. Конечная цель — предъявить эти рожи на опознание родной матери, которая, вне сомнения, их не узнает.
— Не может быть! Я точно помню, что… ничего не помню. Следовательно, потеряла сознание.
— Так я и не спорю. Кто ж в сознательном состоянии додумается грозить киллерам, решающим сложный вопрос: быть или не быть? Нам с тобой, разумеется. В ответ ты принялась зловеще бубнить считалку: «Вышел месяц из тумана, вынул когти из кармана, будем всех когтями драть, им живыми не удрать». И все бы ничего — бандиты оказались с чувством юмора, да ты ухитрилась прорвать рыхлителем мешок и явить присутствующим четыре реальных коготка. Пришлось мне из-под своей накидушки — для меня чистого, но дырявого пододеяльника не пожалели — посетовать на то, что тебя рановато выписали из психиатрической клиники. Словом, враг бежал. Перед бегством любезно подарили нам открывалку для выезда из ворот. Такой симпатичный брелочек с ключами. Затейливый пультик, работает на расстоянии. Единственное условие — мы выйдем на волю не ранее, чем через десять минут после их ухода. Я сразу согласилась. Мало того, заверила, что мы вообще не торопимся, так нам на прощанье даже счастливого пути пожелали. Как только они хлопнули дверью, я сразу же выпуталась из постельной принадлежности, убедилась в твоей живучести и угрохала оставшиеся условленные минуты на пробежку по бане.
Наташка слегка замялась, погладила открытую дверь машины, внимательно изучила следы пыли на ладони и вытерла руки о траву. Распрямившись, передернулась, словно от озноба, и решительно заявила:
— Ни одной живой души в бане кроме тебя не было, ну я и уволокла твое сумасшедшее величество в машину. Прямо в мешке. Та к мне казалось спокойнее. Мало ли что у тебя на уме, когда он у тебя отсутствует. Кстати, ты сама ногами перебирала. Да так шустро! Странно, что ничего не помнишь.
— Наверное, с перепугу. Состояние аффекта. Интересно, почему они позволили нам заехать на участок? Ты чего-то не договариваешь.
— Не сочиняй! Просто… нас приняли за других. Насколько я поняла из-под пододеяльника, у разбойничков имеются какие-то счеты с каким-то козлом. Назначенное время встречи давно истекло, ну тут мы и подвернулись. Наверное шестиногие робин гуды посчитали нас парламентерами и рассчитывали получить полезную информацию о хозяевах, но я слезно уверила, что сами их какой день ищем. Как найдем, сразу угрохаем. Они так обрадовались.
— Почему робин гуды, да еще шестиногие?
— Три Гуда умножь на две ноги, сколько получится? А Робины от слова «робеть». Вели себя прилично. Куда лучше, чем ты. Миллионов с нас за знакомство не требовали, сочли соратницами в борьбе за правое дело. Кстати, среди соискателей Синицыных была какая-то баба. Она и вела с нами беседу вместо тети Кати, когда мы напрашивались на въезд. Потом даже посочувствовала. Вас, говорит, кинули? Я из-под пододеяльника сразу согласилась. Лучше быть товарищами по несчастью, чем без вины виноватыми жертвами. Ирка, ты меня уболтала! Гроза уже почти над нами, сейчас такое начнется!
Наталья нырнула в машину, подняла все стекла и удовлетворенно мурлыкнула. Но через полминуты ее осенило, что молния может ударить в любое из окружающих нас деревьев, а ему все равно куда падать. Лучше вернуться на шоссе, только она не помнит, в какой оно стороне. Мы добросовестно прислушались, надеясь уловить характерный гул трассы. Куда там! Участники импровизированного концерта, состоящего из оглушительного треска громовых раскатов, завывания ветра и стенаний листвы, не терпели конкуренции. Да еще эти дикие вспышки молний! Мимо машины пролетела здоровенная ветка. Мы синхронно ахнули. С небес хлынул поток воды. Очумевшая было от страха Наташка, собравшаяся рвануть куда глаза глядят, пришла в себя и выключила зажигание. Глядеть глазам было некуда, со всех сторон сплошная пелена дождя. Окончательно оборзевший ветер нашел новую забаву: рвал мощные струи воды и швырял тяжелые плюхи исключительно в нашу машину. Во всяком случае, мне так казалось. Грохот стоял невероятный.
Наташка навзрыд читала молитву. Я в меру сил занималась аутотренингом — внушала себе, что «у природы нет плохой погоды», но временами сбивалась на повторение Наташкиных просьб к Всевышнему прекратить грозовое бесчинство. И все это из мешка, в который на сей раз я сама вполне осознанно влезла с головой. Для надежности еще и глаза закрыла. Если бы только ни духота. И этот приторный запах…
