Попросить ее обойтись без крайностей я не успела. Пытаясь почесать кончик носа, подруга грохнула на пол стопку тарелок и дико завопила. Ее вопль, не видя причины, активно поддержала Динка. Надо полагать, цель была достигнута — язык у девушки развязался. Зато я смолкла и замерла. Стояла столбом, уставившись на «лекарство от стресса».
— Ир, я нечаянно! — повинилась подруга, ловко сметая веником осколки с глаз долой. Моих, разумеется. — С другой стороны, с моей помощью тебе еще больше счастья привалило! А если учесть разбитый Димкин бокала и всю посуду со стола, вам обоим можно обзавидоваться. Жаль, что ты все тарелки, торчавшие в сушилке, предварительно перемыла. Знать бы заранее… На моющем средстве могла сэкономить. Динка, заткнись, в конце концов! Ир, тебе не кажется, что нашу девушку переклинило? Лучше бы мамакала, чем так надрываться. Как бы не пришлось устраивать вам с ней новый стресс. Да ладно тебе таращиться на осколки своего счастья! Та к сразу оно на тебя не свалится. Живи ожиданием. Дина, ты чего там смолкла?
Наташкин тревожный вопрос остался без ответа, зато посслышался какой-то странный шорох. Я сразу вспомнила о наполовину открытом окне и многострадальном цветнике. Подруга вопросительно взглянула на меня, я тоже сама на себя взглянула — со стороны. Столбовая вешка! Обругав себя за излишнюю стойкость еще парочкой сходных эпитетов, окончательно пришла в себя и кивком указала на дверь столовой — направление, в котором следует ломиться. Кивнув ответно в знак понимания, подруга привела веник в состояние боевой готовности — занесла над головой. Мне достался пластиковый совок. Хоть что-то. С залихватским «Ха!!!» Наталья пнула дверь столовой ногой, она распахнулась настежь, качественно долбанувшись о стенку, и устремилась назад. Закрыться мы ей не дали, резво рванулись вперед, и… обе застряли в дверном проеме. Не первый раз случается такая неприятность, можно сказать, ученые, только ученье не впрок. Вот и лезем всей своей материальной частью в ловушку, включая сознание лишь во вторую очередь. Да еще этот веник, с помощью которого Наташка пыталась разрулить ситуацию и протиснуться первой. Меня это огорчило. Кому приятно, когда тебе тычут веником в нос? Впрочем, подруге тоже досталось совком. Вот так и получилось, что когда мы с незначительными потерями (один тапок) ввалились в столовую, чья-то неопознанная материальная часть тела, наверняка руководимая заранее включенным сознанием, уже сиганула с подоконника открытого окна на землю и была такова. Следовало бы рвануть за ней, тем более, что ворота на замке, но испугало неподвижное тело Динки. Девочка лежала на диване, на голове подушка, пальцы вытянутых вдоль тела рук скрючены, левая нога безвольно свесилась.
Удивительное дело, но в ступор я не впала. Мы с Наташкой рванулись одновременно и одновременно схватили подушку с намерением откинуть ее в сторону, вот только стороны у нас были разные. Перетягивание длилось недолго. Решив не отстаивать свое право зашвырнуть спальную принадлежность куда подальше, мы разом ее отпустили. Она, плюхнулась между нами. Дальше на ней топталась только я, Наташка без моего участия профессионально приводила Динку в чувство. Метод безотказный, неоднократно использованный на мне. Иными словами, избрав в качестве опоры для вполне живой девицы спинку дивана, подруга кое-как усадила ее, покорную, и принялась лупить по щекам. Я невольно сморщилась.
2
Динка быстро вникла в ситуацию, осознав: пощечины ей получать не за что и принялась яростно увертываться, отмахиваясь руками, и орать. Это привело нас в неописуемый восторг. Орала она вполне внятно — звала маму и требовала прекратить экзекуцию, почему-то ссылаясь на то, что «больше не будет».
— Заговорила!!! — радостно возвестила Наташка с занесенной для очередного шлепка рукой. И чтобы не пропадать затраченному усилию зря, легонько отвесила девушке последнюю пощечину — довесок. Я бы даже сказала, ласково. Затем тыльной стороной ладони провела по своему лбу, словно смахивала пот. — Фф-фу… Ирка, считай, клин я из девки выбила, а ты слезь с подушки, росту она тебе не прибавит.
— Вылетевший «клин» не твоя заслуга, — заявила я, не отдавая себе отчета в том, что пытаюсь поднять подушку, не слезая с нее. — Помнишь, как ты вопила, роняя мою посуду на пол?
— Ну ты, Ирина Санна, и злопамятная! — обиделась подруга. — Да, роняла. А то, что при этом еще и громко переживала, говорит о моем искреннем сожалении.
— Я к тому, что Динка здесь, за закрытой дверью, тоже вопила, но не разделяя твои душевные муки. Она вопила от страха по другому поводу. Если память отшибло, взгляни на окно. Обе створки нараспашку. Напомню, кто-то в безвизовом режиме пытался проникнуть в столовую через окно. Кто это был, Дина?
— Не знаю, — шмыгнула носом Динка и вытерла рукавом слезы. — Я не видела, очень испугалась, когда заметила на подоконнике чьи-то руки. А тут еще звон чего-то стеклянного и вы так страшно закричали на кухне. Я решила, что к вам тоже лезут, вот и завизжала непроизвольно.
— Тебя пытались задушить?
Бросив бессмысленную затею поднять подушку, я шагнула к стулу, намереваясь сесть. Ноги дрожали.
— Не-ет… — удивленно протянула Динка. — Это я сама подушкой прикрылась. Когда была маленькая и ночью просыпалась от страшных снов с огромными мухами, всегда накрывалась с головой одеялом. Ой, Наталья Николаевна, я же думала, вы меня за подушку лупите.
— Так! Все на улицу. Этот заоконный лазутчик еще может быть на участке, — заволновалась я. — Возьмем верхолаза тепленьким при форсировании забора. Бояться нам нечего, он сам перетрусил. Настоящие бандиты так не поступают. Где мой совок?
Вскочив со стула, я подалась к двери, но услышала треск под ногами, а следом Наташкин грустный комментарий:
— Твой совок не выдержал тесного общения с тобой. Пластик! Ему бы мое терпение. Как бы нам до возвращения Ефимова не переломать и не перебить все на вашей даче. И мне кажется, бандита мы, точно, не догоним. Как-то не хочется видеть его бандитскую рожу. Но каков нахал, а? Тайком ломиться в дом средь бела дня, не боясь присутствия народа! Да еще через закрытые на замок ворота. Или это кто-то из соседей? Неужели желтая ночная бабочка Маргарита ночью заблудилась? Вместе с провожатым, Ильей Семеновичем. Перекусили активированным углем, да и улеглись под кудрявым кустом черной рябины.
Я с негодованием отшвырнула ногой сломанный совок. Он улетел под стол и пристроился на место, ранее занимаемое «лапой Чеширского кота». — Центр утилизации отходов, — буркнула пояснение, заметив укоризненный взгляд подруги. — Остается присыпать сверху битой посудой, украсить угробленными цветами и будет антиальпийская горка. Или, если угодно, свалка.
— Надо полагать, главный упрек мне? — высокомерно задала вопрос подруга.
— Все хороши! Дина, ты в состоянии объяснить, какая нелегкая тебя принесла к нам, можно сказать, в бессознательном состоянии? — сухо поинтересовалась я, покосившись на Наталью. — Есть уже не подозрение, а уверенность, что случившееся с нами, начиная с ночного звонка, следствие одной причины. Не мешало бы ее знать.
