Я моментально пристроила ложку с икрой в Наташкину чашку с чаем, придвинув к себе свою. В отличие от меня, подруга этот деликатес обожает. Ой, она так вопила! Но не от радости. Вот и делай людям добро.
4
Не помню, в какой момент мы с Наташкой решительно променяли поездку в пансионат на трехдневный (ориентировочно) постой у бабы Нюши. Нам было достаточно одного обмена выразительными взглядами, хотя мы предварительно и не сговаривались. Для меня решающее значение имела фраза хозяйки о том, что ей надо добежать до деда Иваныча, чтобы забрать у него белье на постирушки. Сынок приобрел для матери дорогущую импортную стиральную машину. Единственный агрегат, который она освоила, и не нарадуется. Не то что посудомойка. Только зря место занимает.
Наташка поддакнула и ловко перевела разговор на деда Иваныча. Сослалась на Митяя, который сболтнул, что столетний бедняга живет бирюком, ни с кем не общается и никого к себе не допускает.
— Да уж не допускает, — охотно согласилась баба Нюша. — Натерпелся он от людей горя.
— Жалость какая… — вздохнула Наташка. — Та к хочется послушать рассказ очевидца значимых исторических событий. За сотню лет наша страна много наворочала.
— Даже и не думайте! — отмахнулась от нас баба Нюша. — Дедка доживает свой век, как ему хочется. А незваных гостей и на порог не пустит.
На этом нам бы и успокоиться, но возмутилась интуиция. Та к и зудела уверенностью, что Бирюк Иваныч имеет определенное отношение к происшествию с затонувшей машиной и пассажирами. А они, в свою очередь, причастны к поэтапному исчезновению всех Синициных. Вот только с Динкой не разобрались. Сама ли она ушла, или ее «ушли» не по собственному желанию девицы.
Я попробовала навязаться бабе Нюше в провожатые, но она категорически отказала. Не приведи господи, дедка узнает, потом не оправдаешься. Да и время будет позднее, кроме того, от хижины деда ей прямая дорога в коттедж. Не хочется возвращаться с нами назад. Одним нам не мудрено и заблудиться. Еще в болото черти занесут, а там марево. Всякие видения начнутся. Какой-то местный мужик шел с автобусной остановки пешком да заплутал. Через пару дней за тридцать километров нашли. Спятил. Полгода ни жену, ни детей не узнавал. Считал себя холостяком и отказывался платить жене алименты. И еще один интересный факт: оказывается, раньше деревня имела символическое название «Упыри». Это позднее, когда Библию принудительно заменил «Кодекс строителя коммунизма», а атеизм был объявлен нормой жизни, к названию прибавили букву «П».
Я удивилась. Как можно заблудиться, если с этой стороны болота хорошо видна противоположная, а на ней домики садоводческого товарищества. В ответ баба Нюша усмехнулась, слегка поклонилась столу и заявила: «Марево!» До ближайшего строения садоводов-товарищей не меньше полутора километров. Отсюда дома не разглядеть.
Мы, признаться, струхнули. Мало на нас в последние дни свалилось? И до этого не единожды сталкивались с разной чертовщиной. Правда, ей в конце концов почти всегда находилось реальное объяснение. Но ведь имелись и исключения. А сейчас, на ночь глядя, такие страсти от бабы Нюши самое оно! Лучшее лекарство от неуемного любопытства. С необузданным желанием незамедлительно накрыться одеялом с головой. А посему мы легко согласились встретиться с бабой Нюшей завтра утром. Рано она нас не потревожит, на огороде дел полно. Как сами выползем из дома, так и с добрым утром.
До темноты мы обсуждали животрепещущий вопрос, возникший у Наташки: черти грамотные? Вдруг они плохо изучили карту границ своей болотной резиденции. Избушка бабы Нюши как-никак на краю деревни. Можно сказать, на отшибе и рядом с болотом. Если мужик заплутал, что мешает сделать это чертям? Для них вообще закон не писан, и едва ли они имеют приборы ночного видения.
— Черти в своем уме. Водка проклятущая мешает им сбрендить, — миролюбиво пояснила женщина. — Сами не пьют, а вот других на это дело подначивают. Недаром алкашам в «белой горячке» черти мерещатся. — И, взглянув на наши вытянувшиеся физиономии, тихонько засмеялась: — Да не берите в голову, пошутила я.
Смеяться не хотелось. А после ухода хозяйки совсем стало жутковато. И это несмотря на включенный ночник и мои с Наташкой непрерывные переговоры. От дивана до кровати. Каждая из нас боялась бессонницы и надеялась заснуть первой.
Старый дом потихоньку поскрипывал — своеобразный «ревматический синдром». Слух обострился. Постоянно слышались чьи-то горестные вздохи. Может, Наташкины? Но спросить я не решалась, вдруг они из другого источника? Мои волосы заняли устойчивое вертикальное положение. В голову не ко времени полезли жуткие воспоминания об утопленниках, мертвой фрау Райнхильде и пропавших Синициных. О Тукане не думалось. Мы его, слава богу, ни разу не видели. Ни живым, ни мертвым. В тот момент я даже не подозревала, как ошибаюсь.
Устав от бессмысленной болтовни, мы перешли на новый позывной. Пароль: «Спишь?» Отзыв: «Не-а». Через какое-то время, тянувшееся невероятно долго, Наташкин пароль стал вытаскивать меня из состояния дремы, но, очнувшись, я четко шпарила отзывом. Когда кончилась эта партизанщина и мы заснули, не помню.
Разбудил громкий стук в окно. Спросонья не разобравшись, обе проорали «Не-а!» и вскочили.
— Черти заблудились! — испуганно предположила Наташка. — У них сухой закон отменили, вот они и нажрались самогонки. Теперь им везде пьяные собутыльники-алкаши мерещатся, от глюков обратную дорогу потеряли.
Новый стук в окно приобрел требовательный характер. Следом послышался голос бабы Нюши:
— Девки, проснитесь, откройте дверь!
Мы впали в оцепенение. Проснуться-то проснулись, но вдруг это не баба Нюша, а чертова бабушка? Выключив ночник, я бочком пробралась к окну, немного отодвинула занавеску и выглянула на улицу. Под окном никого не было. «М-марево», — едва слышно пролепетала в темноту комнаты. Но тут раздался мощный стук в дверь. Наверное, колотили ногами. От новой волны страха мы озверели. Включив свет, похватали для самообороны все, что попалось под руки. Хозяйственная Наташка — табуретку, которую я сшибла по дороге к выключателю, все равно не на месте валяется. Я подцепила будильник, родом из прошлого века. Если шарахнуть им нападавшего по башке, он точно не будет думать о секундах свысока. Разве что в положении лежа. С этим «арсеналом» и двинулись к входной двери, за которой голосом хозяйки надрывалась невидимая сущность. На всякий случай припугнули ее смесью угроз, главной из которых, пожалуй, можно считать немедленную мелиорацию, то-бишь осушение болота.
— Да откройте же, бестолковые, дедку убили!!! — зашлась в плаче баба Нюша. — Я его на себе притащила, надо срочно в больницу!
— Мама дорогая!!! — вскинулась Наташка, отшвырнув табуретку. Я завопила куда естественней. Давно смирилась со своей хронической невезучестью, но прямое попадание табуретки в правую коленку окончательно выбило почву из-под ног.
Встретила я бабу Нюшу болезненным воем, сидя на полу и раскачиваясь верхней половиной тела, как маятник. Но им с Наташкой было не до меня. Правда, подруга предложила мне не убиваться по дедке Бирюку до такой степени. Это кощунственно. Мы его всего-то один раз и видели. Встреча, кстати, не из приятных.
