Пару минут мы промокали меня полотенцем, попутно выясняли отношения. За этим делом как-то не заметили отсутствия икоты, а когда заметили, пришли к единому мнению — что ни делается, все к лучшему. Эту же фразу повторили, вернувшись в комнату. Баба Нюша в состоянии полной релаксации, не меняя положения, сидела на стуле. А вот фрау куда-то запропала. Предположили, что она вывалилась из окна, решив подышать свежим воздухом. Выглянули на улицу. Под окном была видна только пустая лавочка. Дальнейшему кругозору мешала ночная мгла.
— Хорошо, что «скорую» не вызвали, — закрывая створки окна, отметила Наташка. — Получился бы еще один ложный вызов. Впрочем, за больных могли сойти и ты, и баба Нюша. А я бы как-нибудь между вами пристроилась. Надо же, мы упустили фрау! С таким состоянием здоровья как у нее срочно надо на больничную койку. Жуткая тахикардия. Пульс — не меньше двухсот ударов в минуту. Почему она нас боится? Ир, а вдруг фрау где-нибудь поблизости умирает?
— Не-е-е… — протянула я, заметив шевеление в углу за диваном, — Не умирает. Она сняла в этом доме угол. В тесноте, да не в обиде. Баба Нюша не возражает. По-моему, ей эта фрау знакома.
— О, блин! — подскочила Наташка к «съемному» отсеку. — Хау ду ю ду… ю, мад-дам?
Ответом было молчание и подруга сделала вывод, что фрау поживает ни ХАУ. А точнее, просто мучается. Дурью. Уткнулась носом в боковинку дивана и сопит. Характер сопения непонятен. То ли от стыда, то ли от обиды. За свое поведение и на саму себя. Мы же ей ничего плохого не сделали. Нет, ну если в ее планы входило умереть, а мы помешали…
— Можьно мне воды? — проскулила фрау Райнхильда из своего убежища. Почти без акцента. Только буква «ж» с мягким знаком в слове «можно» звучала немного странно.
— Она владеет русским языком! — с опозданием заметила Наташка, обращаясь ко мне. Словно я внезапно оглохла. — Надеюсь, ничего лишнего не сказала?
— Надейся, — успокоила я подругу, провожая глазами бабу Нюшу. Тяжело поднявшись со стула, женщина медленно вышла из комнаты, нечаянно наподдав ногой будильник. Его прощальные гастроли с отчаянным подпрыгиванием оборвались после стыковки со стеной. Безумное тиканье стихло.
Я метнулась за хозяйкой, но помешал Наташкин призыв о помощи. Первым делом следовало поменять место фактического пребывания фрау на более комфортабельное — для последующей доверительной беседы. Усадить ее хотя бы на тот же диван. Добровольно вылезать из своего потайного угла она не хотела, а применять физическую силу подруга не решалась. Мало ли что придет в голову болезной иностранке. Возьмет и назло нам помрет.
Посетовав, что упустила бабу Нюшу, я с неудовольствием подошла к двум дамам. Третьей лишней. Мне удалось выговорить только начальное слово: «Понимаете…». Довольно задушевно. Не знаю, зачем я подкрепила его широким жестом — разжав сцепленные в замок руки, развела их в стороны ладонями вверх…
Баба Нюша подошла неслышно, а может, мы с Наташкой были слишком увлечены своей миссией… Выбитая мной из рук бабы кружка с водой в какой-то мере удовлетворила запрос фрау. Помнится, она просила воды, но не уточняла, для каких целей. Вся кружка на нее и выплеснулась. Мы не воспользовались ни каплей.
Я сразу поняла состояние фрау. Сама толком еще не просохла. А дальше… Словом, ничего хорошего дальше лично для меня не было. Фрау, рассыпаясь брызгами, пронзительно верещала. Наташка орала с сурдопереводом — все пыталась достучаться до моего благоразумия, шлепая меня по лбу. Баба Нюша проклинала большое количество лиц по известному ей одной списку. Я молчала, потихоньку пятясь назад в попытке избежать Наташкиного рукоприкладства. Пока мне это не надоело.
— Дайте же фрау полотенце! — рявкнула я. — Сейчас от нее на диване мокрое место останется!..
Тишина бывает пронзительной. Я это точно знаю. Именно такой она и была, пока я негодующе не фыркнула. И началось! Словно нажала на кнопку запуска программы. Баба Нюша, несмотря на протест Райнхильды, понеслась за новой порцией воды и, судя по ее раздраженным «выхлопам» на кухне, у нее оказались «руки-крюки». Наташка то и дело купировала «протестанские» монологи фрау яростным растиранием ее большим банным полотенцем прямо поверх одежды. И только я в целях общей безопасности спокойно стояла в сторонке и угощалась шоколадными конфетами с ликером из ранее незамеченной мною коробки, лежавшей на столе. Достойное утешение после пережитого.
Спустя полчаса, фрау, дважды обмотанная вокруг своей оси теплым халатом бабы Нюши, сидела в нашей компании за круглым столом и наслаждалась чаем с качественной заваркой. Брать в руки чашку не решилась — не надеялась удержать почти литровую бадью, личный расписной шедевр, принадлежащий нашей хозяйке. Забавно, словно птичка, отхлебывая горячий напиток, Райнхильда или просто Рая поочередно улыбалась каждой из нас, но в глазах таилась настороженность. Рядышком с чашкой лежал поощрительный приз за послушание — две конфетины. Остаточное явление от опустошенной мною коробки конфет с ликером. Я старалась на них не смотреть.
Не могу сказать, что обстановка за столом была непринужденной. Баба Нюша, восседая королевой, хранила независимость и гордое молчание. Явная демонстрация вынужденного гостеприимства по отношению к фрау Рае. Последняя делала вид, что не замечает позерства хозяйки. Я, как было отмечено, любовалась конфетами, а Наташка занималась серьезным делом: вникала в смысл инструкций по медицинскому применению лекарственных препаратов, изъятых из сумочки фрау. Сосредоточившись на важном занятии, подруга то и дело хмурилась, что обычно себе не позволяла. Полная бесстрастность на лице — внушительная фига мимическим морщинам. Это не мешало ей трескать бутерброды с деликатесами, запивая их кофейком. Сначала из своего, а затем и из моего бокала. В перерывах между пересменкой она бормотала прописные истины из инструкций, либо давала им комментарии.
На третьем круге ревизии стало окончательно ясно — подруга ищет и не находит к чему прицепиться, чтобы заклеймить позором платного врача, рекомендовавшего фрау выписанные им препараты для лечения стандартной гипертонии. В конце концов она смирилась и недовольно признала, что врач не дурак. Дура сама фрау. На протяжении последних двух недель испытывает приступы не иначе как пароксизмальной тахикардии с потерей сознания и до сих пор не проконсультировалась со своим эскулапом. Я зациклилась на термине «пароксизмальной». С ходу и не выговоришь. Не забыть бы…
— Мужь ему не очень множько доверяет, — признательно улыбнувшись, хлопнула глазами фрау, — Яков обещал показать меня хорошему специалисту. Мои приступы его пугают. Мы женаты почти два год, и он всегда такой заботливый.
— А вас, — жестко спросила Наташка, — вас эти приступы не пугают?
— Да меня — ага. Тожь. Тоже… — Голосок фрау ощутимо дрожал. От волнения она путалась в произношении все больше и больше. — Знаете, так внезапно начинают. Кажется, сердце выскочит, и сразу все темно. А потом опять норма. Как не бывать! Может, как это по-русски… Ну, болезнь привыкать…
— Результат акклиматизации? Маловероятно. И вы в таком состоянии решились лететь в Австрию? Одна, без мужа? — чувствуя, как насторожилась интуиция, поинтересовалась я.
