Да, когда после того, как в лексиконе Марии появилось слово
«адвокат», прошло три месяца, в течение которых проживала она вырванную у Роже
неустойку, раздался звонок, и некто, представившийся сотрудником модельного
агентства, осведомился, нельзя ли попросить к телефону мадемуазель Мари.
«Можно», – с отрепетированной за столь долгий срок холодностью ответила
она, надеясь, что ее голос не дрогнул от волнения. И узнала, что некоему арабу,
известному у себя на родине модельеру, очень понравились ее фотографии и он
желал бы пригласить Марию принять участие в дефиле. Она вспомнила о недавнем
разочаровании, но также и о деньгах, в которых нуждалась отчаянно.
Встреча была назначена в фешенебельном ресторане. Мария
увидела перед собой элегантного господина – «Уда более привлекательного и
лощеного, чем Роже.
– Знаете, чья это картина? Хоана Миро. Знаете, кто
такой Хоан Миро? – спросил он.
Мария промолчала, делая вид, что всецело занята едой –
угощение, надо сказать, сильно отличалось от того, чем кормили в китайских
ресторанах, – а про себя отметила: «Надо будет взять в библиотеке книжку
про этого Миро».
Однако араб оказался настойчив:
– Вон за тем столиком любил сидеть Федерико Феллини. Вы
любите фильмы Федерико Феллини?
«Обожаю», ответила Мария. Араб хотел было приступить к
детальному разбору, но она, чувствуя, что ее образование не позволит ей сдать
этот экзамен, решила перейти прямо к делу:
– Не стану притворяться: я знаю только разницу между
«пепси» и «кока-колой». Может быть, мы поговорим о показе?
Ее откровенность явно произвела на араба хорошее впечатление:
– Поговорим, но не сейчас, а после ужина, когда выпьем
по бокалу шампанского.
В наступившей тишине они смотрели друг на друга и
представляли, о чем сейчас думает каждый из них.
– Вы очень красивы, – настойчиво сказал
араб. – Если согласитесь выпить со мной в моем номере, получите тысячу
франков.
Марии все стало ясно. Кто виноват – модельное агентство? Она
сама? Почему не разузнала поточнее, что за ужин ей предстоит? Да нет, никто не
виноват – ни агентство, ни она, ни араб: просто вся эта механика устроена
именно так, а не иначе. Внезапно она ощутила нестерпимое желание оказаться в
Бразилии, дома, рядом с матерью. Она вспомнила, как на пляже Маилсон говорил
ей, что за ночь меньше трехсот долларов не берут – тогда ей это показалось
забавным. А сейчас она с предельной ясностью поняла – у нее никого нет, ей не с
кем посоветоваться, она абсолютно одна в чужом городе, и все ее двадцать два
года относительно счастливой жизни никак не помогут ей решить, каков должен
быть правильный ответ.
– Налейте мне, пожалуйста, еще вина.
Пока араб наполнял ее бокал, в голове Марии мысли неслись
стремительней, чем Маленький принц перелетал с планеты на планету. Да, она
приехала сюда в поисках острых ощущений, денег, мужа, она знала, что в конце
концов получит предложение подобного рода – не девочка уже и могла бы
привыкнуть к тому, как ведут себя мужчины. И все равно в ней еще совсем недавно
теплилась надежда на модельное агентство, на артистическую карьеру, на богатого
мужа... Дети, внуки, туалеты, триумфальное возвращение в родной городок... Она
воображала, что у нее хватит ума, шарма, силы воли, чтобы преодолеть все
трудности.
Столкновение с действительностью было столь болезненно, что
Мария, к несказанному удивлению араба, расплакалась. А в нем боязнь скандала
боролась с присущим каждому мужчине желанием защитить девушку – и потому он
растерялся, не зная, что делать. Хотел подозвать официанта и попросить счет, но
Мария остановила его:
– Подождите. Налейте мне еще и дайте немного поплакать.
И она вспомнила мальчика, который спросил, нет ли у нее
лишней ручки, и другого мальчика, с которым целовалась, не разжимая губ, и о
том, как радостно было ей оказаться в Рио-де-Жанейро, и мужчин, которые только
брали, ничего не давая взамен, и о том, сколько любви и страсти растеряла она на
своем не таком уж долгом пути. Вроде бы всегда была сама себе хозяйка – а жизнь
обернулась бесконечным ожиданием чуда, настоящей любви, приключения с неизменно
благополучным концом – «хеппи-эндом», как в кино или в романах. Кто-то написал,
что время не меняет человека, мудрость не меняет человека, и единственное, что
может перестроить строй его мыслей и чувств, – это любовь. Какая чушь!
Тот, кто написал это, не видел оборотную сторону медали.
Любовь и в самом деле, как ничто другое, способна время от
времени переворачивать всю жизнь человека. Но вдогонку за любовью идет и
кое-что еще, тоже заставляющее человека вступать на стезю, о которой никогда
прежде и не помышлял. Это кое-что зовется «отчаяние». И если любовь меняет
человека быстро, то отчаяние – еще быстрей. А что тебе теперь делать,
Мария? – опрометью выбежать из этого ресторана, вернуться в Бразилию,
учить детишек французскому, выйти замуж за хозяина магазина тканей? Или пройти
еще немного вперед, провести еще одну ночь в этом городе, где она никого не
знает и где никто не знает ее.
Неужели всего одна ночь, сулящая немалые и легкие деньги,
может завести ее так далеко, что она в скором времени окажется в той точке,
откуда возврата уже не будет? Что происходит в эту минуту – предоставляется ли
ей шанс или Пречистая Дева испытывает ее?
Араб тем временем разглядывал картину Хоана Миро, столик,
где любил сиживать Федерико Феллини, гардеробщицу, принимавшую пальто
посетителей, и этих самых посетителей – входивших и выходивших.
– Ты разве не знала?
– Еще вина, пожалуйста, – сквозь еще непросохшие
слезы ответила Мария,
Она молилась про себя – хоть бы официант не приближался,
поняв, что происходит. А официант, краем глаза с почтительного расстояния
наблюдавший за этой парой, думал – хоть бы этот араб с девушкой скорее попросил
счет: ресторан переполнен, некуда сажать посетителей.
И наконец – казалось, прошла целая вечность – Мария нарушила
молчание:
– Так ты говоришь – «тысяча франков»? – и
собственный голос показался ей чужим.
– Да, – ответил араб, уже жалея о своем
предложении. – Но мне ни в коем случае бы не хотелось, чтобы...
– Расплатись. Выпьем у тебя в номере.
И снова не узнала себя – до этой минуты она была
воспитанная, нежная, веселая девушка, никогда не разговаривавшая с посторонними
в таком тоне. Похоже, что девушка эта сгинула в никуда – перед Марией
открывалось иное бытие, где «дринк» стоит тысячу франков, а если перевести в
более универсальную валюту – долларов примерно шестьсот.
