И Мария рассказала ему обо всем – ей это было нужно, потому
что случилось впервые после ее отъезда из Бразилии. И, завершая свой рассказ,
сама заметила, что, хоть занимается она не вполне обычным ремеслом, все же в ее
жизни нет ничего особенного, такого, что стоило бы вспомнить, если не считать
недели в Рио да первого месяца в Швейцарии. Дом – работа, работа – дом, и
больше ничего.
Когда она завершила свой рассказ, они снова оказались за
столиком кафе – но уже на другом конце города, вдалеке от Дороги Святого
Иакова, и каждый думал о том, что припасла судьба его случайному спутнику.
– Тебя что-то заботит? – спросила она.
– Да. Не знаю, как сказать тебе «до свиданья». И она не
знала. Этот день был совсем не похож на другие. Мария чувствовала смятение,
беспокойство: дверь распахнулась, а как закрыть ее – неизвестно. Когда ты
покажешь мне картину?
Какая жалостная история. Снова подходит к ней мальчик,
только на этот раз он просит у нее не ручку, а немного общения. Она оглянулась
на свое прошлое и впервые в жизни не стала осуждать себя – виновата не она, а
этот мальчик, до того неуверенный в себе, что отступился после первой же попытки.
Они были детьми, а дети только так и поступают, и никто не виноват – ни она, ни
он. Мария испытала огромное облегчение и сразу же почувствовала себя лучше –
она не упустила свой первый в жизни шанс. Это происходит со всеми, именно так
человеческое существо начинает искать свою вторую половину. Иначе не бывает.
Впрочем, сейчас как раз все обстоит по-другому. Какие бы
резоны и доводы ни привела она, как бы убедительно они ни звучали (возвращаюсь
в Бразилию, работаю в клубе, мы не успеем как следует узнать друг друга, секс
мне не интересен, я знать ничего не хочу о любви, я должна учиться управлять
моей фазендой, я ничего не понимаю в живописи, мы живем в разных мирах), жизнь
бросает ей вызов. И теперь она уже не ребенок – надо выбирать, надо этот вызов
принимать.
Она предпочла вообще ничего не говорить. Пожала ему руку,
как принято было здесь, в Швейцарии, и направилась домой. Если он такой, каким
бы ей хотелось, чтобы он был, его не обескуражит ее молчание.
Ральф протянул ей визитную карточку своего барселонского
агента.
– Позвони по этому номеру через полгода, если к этому
времени еще не уедешь в Бразилию. «Лики Женевы», где будут запечатлены люди
прославленные и безвестные, впервые выставят в берлинской картинной галерее. А
потом – турне по всей Европе.
Мария вспомнила про свой календарь, про девяносто дней,
остающихся до отъезда, и про то, какой опасностью грозит ей любое чувство,
любая связь.
«Что важней – жить или притворяться, что живешь? Рискнуть и
сказать, что сегодняшний день был самым прекрасным из всех, что провела она в
этом городе? Поблагодарить за то, что он выслушал меня, не перебивая и не
комментируя? Или снова закрыться панцирем женщины с сильной волей, с „особым
светом“ и просто уйти?»
Пока шла по Дороге Святого Иакова, пока рассказывала о себе,
была счастлива. Вот и довольствуйся этим – это и так подарок судьбы.
– Я приду к тебе, – произнес Ральф Харт.
– Не стоит. Я скоро уезжаю в Бразилию. К тому, что
было, нам с тобой добавить нечего.
– Я приду как клиент.
– Для меня это будет унижением.
– Я приду для того, чтобы ты меня спасла.
Еще в начале разговора он сказал, что секс ему не интересен.
«Мне тоже», хотела тогда ответить Мария, но сдержалась, памятуя, что молчание –
золото.
Запись в дневнике Марии, сделанная в тот же день:
Сегодня, когда мы гуляли по берегу озера, по этой странной
Дороге Святого Иакова, мой спутник – он художник, существо из другого мира –
бросил в воду камешек. И по воде пошли круги – сперва маленькие, а потом все
больше, все. шире – пока не настигли утку, оказавшуюся там случайно, не имевшую
к этому камешку ни малейшего отношения. И вот, вместо того чтобы испугаться
непонятно откуда взявшейся волны, она решила поиграть с ней.
А за несколько часов до этого я вошла в кафе, услышала, как
чей-то незнакомый голос ошикает меня, и – словно сам Господь Бог швырнул
камешек. Ток пошел между мной и человеком, который стоял в углу на коленях и
рисовал. Он почувствовал колебания, порожденные камешком, и я тоже. А что
теперь?
Художник знает, какая модель ему нужна. Музыкант знает,
хорошо ли настроен его инструмент. Делая записи в этом дневнике, я сознаю, что
есть фразы на его страницах, что сделаны не мной, а той женщиной, от которой
исходит пресловутый «свет», той женщиной, которая и есть я, отказывающаяся в
это верить.
Можно и дальше отказываться. А можно, подобно той утке на
озере, обрадоваться, развеселиться оттого, что невесть откуда взявшийся камешек
разбил неподвижность водной глади.
У камешка этого есть имя, и имя это – «страсть». Что ж, оно
способно передать, как прекрасна молния, вспыхивающая между двумя людьми, но
дело ведь не только в этом. Дело еще и в восторге перед неизведанным и
нежданным, в желании сделать что-нибудь с жаром, в уверенности, что мечта –
сбудется. Страсть подает нам знаки, которые ведут нас по жизни, а наше дело –
только уметь эти знаки понять.
Хотелось бы верить, что я влюблена. Влюблена в того, кого не
знаю, с кем не связываю планов на будущее. Все эти месяцы самообуздания, отказа
от любви дали обратный эффект – меня потянуло к первому встречному, который
обратил на меня внимание не так, как все прочие.
Хорошо еще, что я не записала номер его телефона, что не
знаю, где он живет, что могу потерять его, не виня себя, что теряю шанс.
А если так и будет, если потеряю – все равно: в моей жизни
был счастливый день. Вспомни, Мария, на что похож наш. мир, – и ты
поймешь: один счастливый день – это почти чудо.
* * *
Когда вечером она пришла в «Копакабану», он – единственный
посетитель – уже ждал ее там. Милан, не без любопытства следивший за тем, как
складывается жизнь этой бразильянки, понял, что девушка проиграла сражение.
– Выпьешь?
– Я здесь работаю и работу терять не хочу.
– А я – клиент и спрашиваю, можно ли тебя угостить?
Этот человек, который в баре держался так уверенно, так
ловко орудовал кистями, который запросто общался со знаменитостями и держал в
Барселоне собственного агента и зарабатывал, должно быть, огромные деньги –
теперь показался ей хрупким, незащищенным: он попал не в свою среду, потому что
«Копакабана» – это не романтический бар на Дороге Святого Иакова. Очарование
рассеялось.
– Ну так как, можно тебя угостить?
– В другой раз. Сегодня я уже занята.
