Он выпил третью порцию виски. Мария мысленно сделала то же
самое, представляя, как обжигающий шарик алкоголя прокатывается по пищеводу,
как разбегается по крови, вселяя в душу отвагу, – и почувствовала, что
охмелела, хоть не сделала и глотка. Голос Ральфа Харта звучал теперь тверже:
– Ладно. Я не могу купить твою любовь, но ты сказала,
что знаешь о сексе все. Научи меня сексу. Или научи, что такое Бразилия. Научи
хоть чему-нибудь такому, чтобы я мог оказаться рядом с тобой.
Что ему ответить?
– В Бразилии я знаю только два города – тот, где
родилась, и Рио. Что касается секса, я не верю, что тебя можно чему-нибудь
научить. Мне скоро двадцать три, ты всего на шесть лет старше, но уверена – ты
жил в миллион раз интенсивней, чем я. Я знаю лишь мужчин, которые платят, чтобы
делать, что хочется им, а не мне.
– Все, о чем может мечтать мужчина, воображая себя в
постели с одной, двумя, тремя женщинами, я испробовал в действительности. И не
знаю, многому ли научился.
Снова воцарилось молчание, но на этот раз нарушить его
должна была Мария. И Ральф не помог ей – как раньше она ему не помогла.
– Ты хочешь... использовать мои профессиональные
навыки?
– Я просто хочу тебя.
Нет, он не мог произнести эти слова – потому что именно эти
слова она мечтала услышать. И снова – землетрясение, извержение, буря. Ей не
выбраться из этой ловушки, которую она сама себе подстроила, она потеряет этого
человека, так никогда и не овладев им по-настоящему.
– Ты знаешь, Мария. Научи меня. Быть может, это спасет
меня. И тебя. Вернет нас обоих к жизни. Ты права – я всего на шесть лет старше
тебя, но прожил словно несколько жизней. У нас – совершенно разный жизненный
опыт, но мы оба потеряли надежду. Единственное, что может внести мир в наши
души, – это быть вместе.
Зачем он все это говорит? Это немыслимо – и тем не менее это
правда. Они виделись всего однажды и все-таки испытывали потребность друг в
друге. Страшно представить, что будет, если их встречи продолжатся. Мария была
умна от природы, и к тому же давали себя знать много месяцев чтения и
наблюдений за природой человеческой; у нее была цель в жизни, но была и душа, и
в душу эту предстояло заглянуть, чтобы открыть источаемый ею «свет».
Она устала быть такой, как была все это время, и, хотя
скорое возвращение в Бразилию сулило много нового, трудного, интересного, она
еще не познала все, что могла познать. И вот теперь Ральф Харт, человек из
породы тех, кто принимает любые вызовы судьбы, кто знает все, просит эту
девушку, эту проститутку, эту Любящую Мать спасти его. Что за нелепость!
Бывали в ее практике мужчины, которые вели себя с ней
сходным образом – одним не удавалось возбудиться, другие хотели, чтобы с ними
обращались как с маленьким ребенком, третьи изображали исполнение супружеского
долга, уверяя, что их возбуждает, когда у жены – много любовников. Впрочем,
хотя ни одного из «особых клиентов» ей пока не попадалось, Мария уже убедилась
в том, какое неимоверное количество фантазий гнездится в человеческой душе. И
все же каждый из прежних клиентов жил в своем мире, но никто не просил: «Уведи
меня отсюда». Наоборот, они пытались затащить в свой мир Марию.
Но, хотя все эти многочисленные мужчины платили ей деньги,
не одаривая никакой энергией, нельзя сказать, чтобы она уж совсем ничему не
научилась. А вот если бы кто-нибудь из них в самом деле искал любви, а секс был
бы лишь ее частью, какого обращения хотелось бы Марии?
Что бы ей понравилось?
– Получить подарок, – сказала она.
Ральф Харт не понял. Подарок? Он и так уже заплатил ей
вперед за ночь и за такси, поскольку ритуал был ему известен. Что она хочет
сказать этим?
В этот миг Марию осенило – она поняла, что должны
чувствовать мужчина и женщина. Взяв Ральфа за руки, она повела его в комнату.
– В спальню подниматься не будем.
Она погасила свет, села на ковер и велела ему сделать то же
самое. Увидев камин, приказала:
– Разожги.
– Сейчас же лето...
– Разожги камин. Ты же сам хотел, чтобы сегодня ночью я
направляла наши шаги.
Взгляд ее был тверд – она надеялась, Ральф заметит исходящий
от нее свет. И поняла, что заметил, – потому что он вышел в сад и вернулся
с несколькими мокрыми от дождя поленьями, положил их вместе со старыми газетами
в камин и развел огонь. Потом двинулся на кухню за бутылкой виски, но Мария
удержала его: – Ты спросил меня, чего я хочу?
– Нет, не спрашивал.
– Так знай: человек рядом с тобой – существует. Думай о
нем. Думай, не предложить ли ему виски, джину или кофе. Спроси.
– Что ты выпьешь?
– Вина. Вместе с тобой.
Ральф принес бутылку вина. К этому времени огонь в камине
уже разгорелся; Мария погасила последнюю лампу, и комнату освещало теперь
только пламя. Она вела себя так, словно всегда знала: именно таков должен быть
первый шаг – узнать того, кто рядом с тобой, убедиться, что он и вправду –
рядом.
Открыв сумочку, достала оттуда ручку, купленную в
супермаркете. Не все ли равно – сгодится и ручка.
– Возьми. Я купила ее на тот случай, если придется
что-нибудь записать насчет усадебного хозяйства. Пользовалась ею два дня, работала,
можно сказать, не покладая рук. Она хранит частицу моего усердия, моей
сосредоточенности, моей воли. Теперь я отдаю ее тебе.
Она мягко вложила ручку в его руку.
– Вместо того чтобы купить что-нибудь такое, что
понравилось бы тебе, я даю тебе свое, на самом деле принадлежащее мне. Это –
подарок. Это – знак уважения к человеку, который рядом со мной. Это – просьба
понять, как важно то, что он – рядом со мной. Я по доброй воле, от чистого
сердца даю тебе предмет, в котором заключена частица меня самой.
Ральф поднялся, подошел к книжной полке, что-то снял оттуда
и вернулся.
– А это – вагончик игрушечной железной дороги. В
детстве мне не разрешали пускать ее самому: отец говорил, что она очень
дорогая, из Америки... И мне оставалось только ждать, когда ему придет охота
расставить все это посреди комнаты... Но по воскресеньям он обычно ходил в
оперу. Детство кончилось, поезд остался, так и не принеся мне никакой радости.
Я сохранил и рельсы, и паровозик, и станционные постройки, и даже инструкцию –
был у меня поезд, вроде бы мой, но и не мой. Какой же он мой, если я с ним не
мог играть?
