Целую неделю она пыталась понять, что может она сделать для
того, чтобы Ральф Харт стал счастливым: ведь это он вернул ей ее достоинство и
«свет», которые она считала потерянными навсегда. Но единственным способом
отблагодарить его было то, что Ральф считал ее специальностью, – секс.
Поскольку в «Копакабане» все обстояло обыденно и рутинно, Мария решила поискать
иные источники познания.
Она посмотрела несколько порнографических фильмов, но и на
этот раз не нашла в них ничего интересного – разве что почерпнула кое-какие
сведения относительно поз и количества партнеров. Когда фильмы не помогли,
обратилась к литературе: надо будет впервые за время ее пребывания в Женеве
купить книг, хоть это и непрактично, все равно ведь – прочтет да выкинет. И она
отправилась в книжный магазин, который заметила еще в тот день, когда они шли
по Дороге Святого Иакова, и осведомилась, есть ли там что-нибудь по
интересующему ее вопросу,
– Еще бы! – воскликнула продавщица. –
Огромное количество книг! Впечатление такое, будто людям ни до чего другого
вообще нет дела. Вот специальный отдел, но помимо этого во всех романах –
видите, сколько их тут? – есть по крайней мере одна сексуальная сцена.
Люди думают только о сексе, если даже он спрятан в изящных любовных историях
или в серьезных научных трактатах о поведении человека.
Однако Мария во всеоружии своего опыта знала, что продавщица
ошибается – людям просто хочется так думать, потому что они считают, будто весь
мир только тем и занят. Люди соблюдают режим, носят парики, часами сидят в
косметических кабинетах или в гимнастических залах, надевают то, что
подчеркивает достоинства и скрывает недостатки фигуры, тщатся высечь искру – ну
и что? Наконец ложатся в постель, и продолжается это все одиннадцать минут.
Одиннадцать минут – и все. И ничего такого, что поднимало бы в небеса, а потом
пройдет еще немного времени – и никакой искрой не разжечь угасшее пламя.
Но глупо спорить с беленькой продавщицей, которая считает,
будто книги могут объяснить, как устроен мир. Мария уточнила только, где
находится этот специальный отдел, и обнаружила на стеллажах сколько-то там книг
о гомосексуалистах, лесбиянках, скабрезные мемуары каких-то монахинь, какие-то
руководства по технике восточного секса, снабженные многочисленными
иллюстрациями, на которых представлены были чрезвычайно неудобные позиции.
Внимание ее привлек только один том под названием «Священный секс». По крайней
мере, это что-то другое.
Мария купила эту книгу, принесла ее домой, включила радио,
нашла программу, всегда помогавшую ей думать (там передавали музыку негромкую и
мелодичную), стала листать, разглядывая позиции, совокупляться в которых могли
бы только акробаты. Текст оказался скучным.
Она достаточно разбиралась в своей профессии, чтобы знать:
не все в жизни зависит от того, в какой позиции ты занимаешься любовью, а в
большинстве случаев все это чередование движений происходит естественно и
бездумно, само собой, как в танце. Тем не менее она попыталась сосредоточиться
на чтении.
Через два часа она сделала два вывода.
Во-первых: надо поужинать и бежать в «Копакабану» .
Во-вторых: человек, написавший эту книгу, ничего не смыслил
в предмете своего исследования, ровным счетом НИ-ЧЕ-ГО. Очень много теории,
какие-то восточные премудрости, бессмысленные ритуалы, дурацкие рекомендации.
Автор предавался медитациям в Гималаях (интересно знать, где это?), увлекался
йогой (об этом Мария что-то слышала), изучил гору литературы, поскольку
беспрерывно ссылался то на того, то на этого, но самого главного так и не
понял. Секс – это не теория, не воскуряемый фимиам, не эрогенные зоны, не
высокоумные и глубокомысленные рассуждения. Как может человек (автор – кажется,
женщина) браться за такую тему, если даже Мария, работающая в этой сфере,
толком не может в ней разобраться? Гималаи, что ли, виноваты? Или дело в
неодолимом стремлении усложнять предмет, прелесть которого и состоит в простоте
и страсти? Если уж эта тетка сумела опубликовать свою книгу (и ведь она
продается!), то не подумать ли всерьез и Марии о том, чтобы вернуться к
рукописи «Одиннадцать минут»? В ней, по крайней мере, не будет фальши – она
всего лишь расскажет свою историю как есть, без прикрас.
Но, во-первых, некогда, а во-вторых, не интересно. Ей надо
собрать всю свою энергию, чтобы сделать счастливым Ральфа Харта и научиться
управлять фазендой.
Жизнь порой бывает удивительно скупа – целыми днями, неделями,
месяцами, годами не получает человек ни единого нового ощущения. А потом он
приоткрывает дверь – и на него обрушивается целая лавина. Именно так случилось
у Марии с Ральфом Хартом. Минуту назад не было ничего, а в следующую минуту –
столько, сколько ты и принять не можешь.
Запись в дневнике Марии, сделанная сразу после того, как она
отбросила скучную книгу:
Я встретила мужчину и влюбилась в него. Я позволила себе эту
слабость по одной простой причине – я ничего не жду и ни на что не надеюсь.
Знаю – через три месяц, а буду далеко отсюда и он станет для меня
воспоминанием, но без любви больше жить не могу, я и так уже на пределе.
Пишу для Ральфа Харта – так зовут этого мужчину. Я не
уверена, что он еще раз придет в заведение, где я работаю, но, даже если
придет, впервые в жизни от этого ничего не изменится. Мне достаточно любить
его, мысленно быть с ним рядом и украшать этот прекрасный город его лаской, его
словами, отзвуком его шагов... Когда я уеду из Швейцарии, он обретет облик,
имя, я вспомню, как пылали дрова в камине. Все, что я пережила здесь, все
тяготы, через которые мне пришлось пройти, никогда не станут вровень с этим
воспоминанием, даже близко к нему не подойдут.
Мне хочется сделать для него то, что он сделал для меня. Я
долго думала и поняла, что в то кафе зашла не случайно – самые важные встречи
устраивают души, еще прежде, чем встретятся телесные оболочки.
Как правило, эти встречи происходят в тот миг, когда мы
доходим до предела, когда испытываем потребность умереть и возродиться. Встречи
ждут нас – но как часто мы сами уклоняемся от них! И когда мы приходим в
отчаяние, поняв, что нам нечего терять, или наоборот – чересчур радуемся жизни,
проявляется неизведанное и наша галактика меняет орбиту.
Все умеют любить, ибо получают этот дар при рождении.
Кое-кто распоряжается им довольно искусно, большинству приходится учиться
заново, воскрешая в памяти приемы и навыки, но все – все без исключения! –
должны перегореть в пламени былых страстей, воскресить былые радости и горести,
падения и подъемы – и так до тех пор, пока не нащупают путеводную нить,
таящуюся за каждой новой встречей... Да, эта нить существует.
И вот тогда плоти станет внятен язык души. Это и называется
словом «секс», это я и смогу дать человеку, вернувшему меня к жизни, хотя он
даже не подозревает, сколь важна была его роль в моей судьбе. Он просит меня об
этом; он это получит; я хочу, чтобы он был счастлив.
* * *
