Через два часа после того, как сделала Мария последнюю
запись в дневнике, Милан, чуть успела она перешагнуть порог «Копакабаны»,
сказал:
– Стало быть, ты была с этим художником.
Надо полагать, Ральф посещал это заведение – Мария поняла
это, когда он, обнаружив отличное знакомство с местными обычаями, заплатил
втрое, причем не осведомился, сколько будет стоить ночь.
В ответ Мария только кивнула, напустив на себя таинственный
вид, но Милан не обратил на это ни малейшего внимания, ибо знал здешнюю жизнь
лучше, чем она.
– Думаю, ты уже годишься для следующего шага. Есть тут
один особый клиент, который всегда осведомляется о тебе. Я отвечал, что у тебя,
мол, еще опыта мало, и он мне верил. Но, пожалуй, пришло время попробовать.
«Особый клиент»?
– А художник при чем?
– Да при том, что он тоже – особый клиент. Значит, все,
что она делала, Ральф Харт уже испытал с кем-нибудь из других девиц? Мария
закусила губу и промолчала: не она ли записала в дневнике, что прожила
прекрасную неделю?!
– И с этим новым надо будет сделать то, что мы делали с
художником?
– Что вы делали с художником, я не знаю, но если
сегодня тебя захотят угостить – откажись. Особые клиенты лучше платят, так что
в накладе не останешься.
Все в этот вечер шло своим чередом – девицы из Таиланда, как
всегда, сели вместе, у колумбиек был обычный всепонимающий вид, три бразильянки
(и Мария среди них) притворялись, что погружены в свои мысли и нет на свете
ничего такого, что могло бы их заинтересовать или удивить. Были еще австриячка,
две немки, а прочий контингент составляли приезжие из Восточной Европы – все
как на подбор высокие, красивые, белокурые: славянки почему-то всегда раньше
других выходили замуж. Появились посетители – русские, швейцарцы, немцы: все
люди преуспевающие и способные заплатить за самых дорогих проституток в одном
из самых дорогих городов мира. Кое-кто направлялся и к ее столику, но она
переводила взгляд на Милана, а тот еле заметно качал головой. Мария была
довольна: может быть, сегодня и не придется ложиться в постель, ощущать чужой
запах, принимать душ в ванной комнате, где порой бывало чересчур прохладно. Ей
хотелось совсем другого – научить пресытившегося человека, как надо
заниматься... нет, не сексом, а любовью. И по здравом размышлении она решила,
что никто, кроме нее, не сумеет придумать историю настоящего.
В то же время она спрашивала себя: «Почему люди, все
испробовав и испытав, всегда хотят вернуться к истоку, к началу?» Впрочем, это
не ее дело: заплатите как следует, и я – к вашим услугам.
В дверях появился мужчина – на вид помоложе, чем Ральф Харт,
красивый, черноволосый, с улыбкой, открывавшей превосходные зубы. На нем был
костюм, какой любят носить китайцы, – не пиджак, а нечто вроде тужурки с
высоким воротом, из-под которого выглядывала безупречной белизны рубашка. Он
подошел к стойке бара, переглянулся с Миланом, а потом направился к ней:
– Позвольте вас угостить.
Повинуясь кивку Милана, Мария пригласила его сесть рядом.
Заказала свой фруктовый коктейль, стала ожидать приглашения на танец.
– Меня зовут Теренс, – представился клиент. –
Я работаю в британской фирме, выпускающий CD. Говорю это, потому что знаю: я
пришел туда, где людям можно доверять. И надеюсь, это останется между нами.
Мария по обыкновению что-то начала говорить про Бразилию, но
он прервал ее:
– Милан сказал: вы знаете, что мне нужно. Что вам
нужно, пока не знаю. Но я пойму.
Ритуал не был выполнен. Теренс заплатил по счету, взял ее за
руку, они вышли, сели в такси, и там он протянул ей тысячу франков. На
мгновение ей вспомнился тот араб, с которым она ужинала в ресторане, где все
стены были увешаны полотнами знаменитых художников. С тех пор она ни разу не получала
от клиента столько, и теперь это ее не обрадовало, а встревожило.
Автомобиль остановился у входа в один из самых фешенебельных
женевских отелей. Теренс поздоровался с портье и, отлично ориентируясь, повел
ее в апартаменты – несколько соединенных между собой номеров с видом на реку.
Он откупорил бутылку вина – вероятно, какого-то редкостного – и предложил ей
бокал.
Потягивая вино, Мария разглядывала клиента, гадая: что может
быть нужно такому молодому, красивому, респектабельному господину от проститутки?
Теренс говорил мало, потому и она по большей части молчала, пытаясь понять,
какие прихоти «особого клиента» ей придется исполнить. Она понимала, что
инициативу проявлять не следует, но, если уж так сложились обстоятельства,
следует вести себя в соответствии с ними – в конце концов, не за каждую ночь
получает она тысячу франков.
– У нас есть время, – проговорил Теренс. –
Времени сколько угодно. Захочешь – сможешь переночевать здесь.
Марии вновь стало не по себе. Клиент не выглядел смущенным и
говорил – не в пример многим другим – спокойно. Он знал, чего хочет: в
прекрасном номере с видом на озеро в прекрасном городе зазвучала – не позже и
не раньше, а когда надо – прекрасная музыка.
Костюм был хорошо сшит и сидел как влитой; а стоявший в углу
маленький чемодан свидетельствовал, что его владелец может себе позволить
путешествия налегке или приехал в Женеву на одну ночь.
– Нет, ночевать я буду дома, – ответила Мария.
Сидевшего перед нею мужчину как подменили – исчезло учтивое
выражение лица, в глазах появился холодный, ледяной блеск.
– Сядь-ка вон туда, – произнес он, указывая на
кресло рядом с маленьким письменным столом.
Это был приказ, настоящий приказ! Мария подчинилась и, как
ни странно, собственная покорность подействовала на нее возбуждающе.
– Сядь прямо! Не сутулься! Спину держи! Будешь
горбиться – накажу!
«Накажу»? Особый клиент! Она мгновенно поняла, что это
значит, и, достав из сумочки тысячу франков, положила купюры на столешницу.
– Я знаю, чего ты хочешь, – сказала она, глядя в
самую глубину его льдисто-голубых глаз. – Но не расположена.
Теренс увидел, что она не шутит, и стал прежним.
– Выпей вина. Принуждать тебя я не собираюсь. Побудь
еще немного или иди, если хочешь.
Эти слова немного успокоили Марию.
– Я работаю на хозяина, он меня защищает и мне
доверяет, Пожалуйста, ничего с ним не обсуждай, – сказала она, причем ее
голос не звучал умоляюще или жалобно: она просто вводила Теренса в курс дела.
