Она оглядела ступни – небольшой порез и несколько царапин.
Через несколько часов от них и следа не останется. Не без труда Мария сошла по
ступеням лестницы – она шла в свой угол, на ковер перед камином. Она уже
поняла, что лучше всего чувствует себя именно там: вот ее место в этом доме.
– Тот дровосек еще сказал мне, что, когда он делает
нечто вроде физического упражнения, когда он требует от своего тела все, что
оно может дать, он обретает какую-то неведомую духовную силу – тот самый свет,
который я заметил в тебе. Что ты почувствовала?
– Что боль – это спутница женщины.
– Это – опасность.
– Что боль имеет предел.
– Это – спасение. Не забывай об этом.
Сознание Марии все еще мутилось – этот «мир» осенил ее в тот
миг, когда она вышла за назначенные ей пределы. Ральф показал ей иной вид
мучения, и он тоже доставил ей странное наслаждение.
Ральф взял большую папку, раскрыл ее перед Марией. Там были
рисунки.
– История проституции. То, о чем ты спрашивала меня в
нашу первую встречу.
Да, спрашивала, но ведь это было всего лишь способом убить
время и попыткой заинтересовать собеседника. Теперь это не имело уже ни
малейшего значения.
– Все эти дни я плыл в неведомом море. Считал, что и
нет никакой истории, а есть только древнейшая профессия, как принято называть
это ремесло. Однако история существует, да не одна, а две.
– А что же это за рисунки?
Ральф Харт испытал разочарование оттого, что она не поняла
его, однако виду не показал, сдержался и продолжал:
– Я делал эти наброски, пока рылся в книгах, читал,
делал выписки.
– Мы поговорим об этом в другой раз – сегодня я хочу
понять, что такое боль.
– Ты изведала ее вчера и ты открыла, что она ведет к
наслаждению. Ты изведала ее сегодня – и обрела мир. И потому я говорю тебе – не
привыкай, с нею слишком легко ужиться, а это – опасное зелье. Оно таится в
нашем повседневье, в скрытом страдании, в наших отречениях, после которых мы
виним любовь в том, что наши мечты не сбылись. Боль, являя свой истинный лик,
пугает и прельщает, являясь под личиной жертвенности и самоотречения.
Самоотречения или трусости. Что бы ни твердил человек, как бы на словах ни
отвергал боль, он всегда отыщет средство и способ обрести ее, влюбиться в нее,
сделать так, чтобы она стала частью его жизни.
– Не верю. Никто не желает страдать.
– Если ты сумеешь понять, что способна жить без
страдания, это уже будет шаг вперед. Но не думай, будто другие люди поймут
тебя. Да, ты права: никто не желает страдать, и тем не менее все ищут боль и
жертву, а отыскав, чувствуют, что бытие их оправдано, а сами они – чисты и
заслуживают уважения детей, супругов, соседей, Господа Бога. Сейчас не будем об
этом думать, хочу только, чтобы ты знала – миром движет не жажда наслаждения, а
отречение от всего, что важно и дорого.
Разве солдат идет на войну убивать врагов? Нет – он идет
умирать за свою страну. Разве женщина показывает мужу, как она довольна? Нет –
она хочет, чтобы он оценил степень ее преданности, ее готовность страдать ради
его счастья. Разве человек поступает на службу в надежде осуществиться и
реализовать свой потенциал? Нет – он проливает пот и слезы для блага своей
семьи. Так оно и идет: дети отрекаются от мечты, чтобы обрадовать родителей,
родители отрекаются от самой жизни, чтобы обрадовать детей, боль и мука
оправдывают то, что должно приносить лишь радость, – любовь.
– Остановись.
И Ральф остановился. Это был наилучший момент для того,
чтобы сменить тему. Он начал показывать один рисунок за другим. Сначала все
сливалось в одно пятно, в путаницу линий, подобных геометрическому узору или
переплетению нервов на странице анатомического атласа. Но, слушая его голос,
Мария постепенно стала понимать – каждое слово сопровождалось движением, каждая
фраза вводила ее в тот мир, частью которого она до сих пор отказывалась быть,
твердя себе самой, что это – всего лишь недолгая полоса в ее жизни, способ
заработать денег и ничего больше.
– Да, я обнаружил, что существует не одна история
проституции, а две. Первую ты прекрасно знаешь, потому что это – и твоя история
тоже: красивая девушка, найдя те или иные причины – а может быть, это они ее
нашли, – приходит к выводу, что выжить сможет, только если будет продавать
свое тело. Кое-кто из таких девушек становился повелителем целых народов,
вспомни хоть Мессалину, правившуюся Римом. Другие делались фигурами
легендарными – как, к примеру, графиня Дюбарри. Третьи в равной степени платили
дань и бесчестью, и авантюризму – как знаменитая шпионка Мата Хари. Однако
большинству никогда не суждено будет обрести славу или стать избранницей
судьбы, достойно ответив на ее вызов: они всегда останутся провинциальными
девчонками, ищущими славы, хорошего мужа, острых ощущений, ибо, обнаружив иную
реальность, на какое-то время погружаются в нее, свыкаются с ней и, решив, что
контролируют ситуацию, ничего больше не могут сделать.
Вот уже больше трех тысяч лет художники пишут картины,
скульпторы создают изваяния, писатели сочиняют книги. И точно так же
проститутки сквозь тьму времен продолжают заниматься своим ремеслом, словно
ничего в мире особенно не переменилось. Хочешь подробней?
Мария кивнула. Ей надо было выиграть время, осознать смысл
страдания и боли, и ее не покидало ощущение, что, пока она шла босиком по
острым камням, сумела очиститься от какой-то скверны.
– Упоминания о проститутках встречаются в античных
текстах, в Ветхом Завете и в Евангелии, о них писали египетскими иероглифами и
шумерской клинописью. Однако профессия эта стала образовываться лишь в VI веке
до Рождества Христова, когда древнегреческий законодатель Солон повелел открыть
публичные дома, поставить их под контроль государства и взимать налоги за
«торговлю своим телом». Афинские мужи – теперь мы бы назвали их бизнесменами –
обрадовались, ибо то, что раньше было запрещено, ныне стало легальным. А
проститутки, сообразно тем податям, которые они платили, стали делиться на
несколько разрядов. Самая дешевая – рабыня, принадлежавшая хозяевам
заведения, – называлась «порнай». Ступенью выше находилась «перипатетика»,
искавшая клиентов на улице. И наконец, на самом верху располагались наиболее
дорогие и красивые – их звали «гетеры», что по-гречески значит «спутница», ибо
она сопровождала афинских купцов в их поездках, посещала дорогие таверны,
владела и распоряжалась немалыми деньгами, давала советы и активно вмешивалась
в политику Афин. Как видишь, что вчера было, то и сегодня бывает.
А в средние века из-за болезней, передающихся половым
путем...
