Артистический опыт Марии ограничивался исполнением роли
разносчицы воды – молча выходившей на сцену и так же безмолвно ее покидавшей –
в пьеске о Страстях Христовых, которую префектура из года в год ставила на
Святой неделе. В автобусе выспаться ей не удалось, однако она была взбудоражена
морем, утомлена сэндвичами из натуральных и не совсем натуральных продуктов,
растеряна тем, что никого в этом городе не знает. Она и раньше попадала в
ситуации, когда мужчина сулит золотые горы, а не дает ничего, так что знала: и
эта История – всего лишь попытка привлечь ее внимание.
Но она не сомневалась, что этот шанс дает ей Пресвятая Дева,
и была уверена в том, что ни одна секунда ее отпускной недели не должна
пропасть даром, а кроме того знала: поужинает в хорошем ресторане – значит,
будет что рассказать по возвращении. По всему по этому она решила принять
приглашение – с тем условием, что и переводчик тоже пойдет, ибо уже устала
улыбаться и делать вид, что понимает, о чем говорит иностранец.
Дело было за малым – Марии не в чем было идти в ресторан.
Препятствие казалось неодолимым – женщина скорее признается, что муж ей
изменяет, чем в отсутствии подходящего туалета. Но Мария, рассудив, что людей
этих она не знает и никогда больше не увидит, решила, что терять ей нечего:
– Я только что приехала с Северо-Востока, у меня платья
нет.
Иностранец через переводчика попросил ее ни о чем не
беспокоиться и дал адрес своего отеля. В тот же день, ближе к вечеру, она
получила платье, какого в жизни своей не видала, а в придачу – пару туфель,
которые стоили столько, сколько Мария зарабатывала за год.
И она почувствовала, что делает первые шаги по дороге,
которая грезилась ей в бразильских сертанах, где прошли ее детство и ранняя
юность, где года не проходит без засухи, где юношам некуда податься, где стоит
ее городок – бедный, но честный, – где жизнь не бьет ключом, а течет вялой
струйкой, и один день неотличимо схож с другим. А теперь она станет принцессой
Вселенной! Иностранец предложил ей работу, доллары, пару баснословно дорогих
туфель и платье из волшебной сказки! Оставалось подкраситься, и тут на помощь
пришла девушка-портье из захудалого отеля, где Мария остановилась: выручила, да
вдобавок предупредила, что не все иностранцы – порядочные люди, как не все
жители Рио-де-Жанейро – бандиты.
Мария это предупреждение пропустила мимо ушей, облачилась в
это с неба упавшее платье и, сокрушаясь, что не прихватила из дому фотоаппарат,
дабы запечатлеть себя на память, вертелась перед зеркалом несколько часов – до
тех пор, пока не поняла, что опаздывает на встречу. Выскочила опрометью –
этакая Золушка на балу! – и помчалась в тот отель, где жил швейцарец.
Велико было ее удивление, когда переводчик с ходу объявил,
что с ними не пойдет:
– Язык – дело десятое. Главное – чтоб ему было с тобой
уютно.
– Какой же тут уют, если он не понимает, что я говорю?!
– И не надо. Это даже хорошо. Нужно, чтобы токи шли.
Мария не поняла, что это значит. У нее на родине люди, когда
встречались, должны были спрашивать и отвечать, обмениваться какими-то словами.
Но Маилсон – так звали переводчика-охранника – заверил ее, что в Рио и во всем
остальном мире дело обстоит иначе.
– Ничего тебе не надо понимать. Твое дело –
позаботиться о том, чтобы он хорошо себя чувствовал. Он бездетный вдовец,
владелец кабаре, вот и ищет бразильянок, которые бы там выступали. Я сказал
ему, что ты, как у нас говорят, «не по этому делу», но он уперся, сказал, что
влюбился в тебя с первого взгляда, как только ты вышла из воды. И купальник
твой ему понравился.
Он помолчал.
– Но я тебе дам добрый совет – если хочешь подцепить
здесь кого-нибудь, купальник надо завести другой. Кроме этого швейцарца, он
никому в Рио понравиться не может – очень уж старомодный. Таких давно не носят.
Мария сделала вид, будто не слышит.
– И еще я думаю, – продолжал Маилсон, – что
он не просто так на тебя запал, как у нас говорят. Он уверен, что у тебя есть
все данные для того, чтобы твой номер стал гвоздем программы. Ясное дело, он не
видел, как ты танцуешь, не слышал, как поешь, но считает: это все – дело
наживное. А вот красота – то, с чем надо родиться. Европейцы, они такие –
приезжают сюда в полной уверенности, будто бразильянки в смысле темперамента
все до единой – не женщины, а вулкан, и все умеют танцевать самбу. Если у него
и вправду серьезные намерения, советую до того, как покинешь страну, заключить
с ним контракт, и пусть заверит подпись в швейцарском консульстве. Завтра я
буду на пляже у отеля: разыщи меня, если будет что неясно.
Швейцарец с улыбкой взял Марию за руку и показал на стоявшее
в ожидании такси.
– Ну а если у него – или у тебя – возникнут другие
планы, помни, что за ночь здесь берут триста долларов. На меньшее не
соглашайся.
Прежде чем Мария успела ответить, они уже сидели в такси, а
швейцарец повторял заранее выученные слова. Разговор был простой:
– Работать? Доллары? Бразильская звезда?
А Мария тем временем вспоминала последние слова переводчика
– триста долларов за ночь! Это целое состояние! И не надо страдать из-за любви
– она ведь может соблазнить его, как соблазнила хозяина магазина, выйти за него
замуж, завести ребенка, обеспечить сносную жизнь родителям. Что ей терять?
Швейцарец уже стар, долго не протянет, а она останется богатой вдовой – Марии
казалось, что в Швейцарии денег много, а женщин – мало.
Ужин проходил в молчании – улыбка, улыбка в ответ – и Мария
стала постепенно понимать, что такое «ток пошел», а ее спутник показал ей
альбом с надписями на неведомом ей языке и фотографиями женщин в бикини
(действительно, не чета ее купальнику – красивей и откровенней), вырезки из
газет, яркие крикливые афиши и буклеты, где мелькало единственное знакомое
слово – «Бразилия». Мария много пила, боясь, что вот-вот последует то самое
предложение (хотя ей в жизни еще такого не предлагали, но триста долларов на
дороге не валяются, а от выпитого все становилось как-то проще, особенно если
вспомнить, что никого из ее родного городка поблизости нет). Однако швейцарец
вел себя как настоящий джентльмен – даже пододвигал стул, когда она садилась.
Наконец она сказала, что очень устала, и назначила ему свиданье назавтра, на
пляже (ткнуть пальцем в цифру на циферблате часов, сделать волнообразное
движение и медленно повторить несколько раз «завтра»).
Он вроде бы понял, тоже посмотрел на свои часы (наверняка
швейцарские) и кивнул.
Спала она плохо. А когда все же удалось задремать,
приснилось, будто все, что было, – было сном. Но проснувшись, поняла –
нет, не сон: в скромном номере на спинке стула висело платье, под стулом стояли
туфли, в условленный час на пляж должен был прийти швейцарец.
