– Самойлов! – Я схватилась за голову. – В тебе есть хоть капля любопытства? Жень, доставай!
– Я вот что хочу сказать, – поразмышляв с минуту, в течение которой он тупо разглядывал конверт, так и не вскрыв его, начал Логинов.
– Умное?
– Возможно. Я думаю, отсюда кто-то в свое время переехал. Из этой комнаты. Опустошил шкаф, забрал с собой все необходимые вещи, а письмо оставил за ненадобностью.
– М-да, это все объясняет, – согласился с другом Паша, пригорюнившись: все припасенные им для нас странности, подвергшись резкой критике, были безжалостно, но вполне логично объяснены, потеряв всю свою, в общем-то, загадочность.
– Хорошую ты проделал работу. Молодец, – похлопав его по плечу, подбодрил друга Жека, поняв причину внезапного спада Пашиного расположения духа. Хотя, повторюсь, быстрая смена настроения характерна для двух категорий людей – наркоманов и Паши. – А вот у нас – полный ноль. – И он кратенько обрисовал ситуацию: на третьем – пусто, в башню попасть не удалось. После завел свою любимую шарманку про время: – Кстати, который час? Думаю, нам пора возвращаться.
– Конверт! – забеспокоился Павел.
– Что – конверт?
– Конверт! – Самойлов нервозно заходил по комнате туда-сюда, норовя «ритуальный овал из свечек» превратить в «бессмысленно разбросанные по полу свечки». – Его надо взять с собой!
– Зачем? – запротестовал Женька. – Мы же согласились с тем, что его просто тут забыли.
– Вдруг не забыли? Вдруг специально оставили? Это же странность! Странности нельзя обходить стороной!
– Да, давай вставим конверт в рамочку! – потешался Женя над великим. То есть это для Паши было великим, а для Жени – великим в кавычках. Честно говоря, Логинов сильно ошибался в ту минуту. – Ничего в нем странного нет!
– Есть странное! – не сдавался Павел, проявляя недюжинное упрямство.
– Хорошо, – согласился Женя и всучил другу конверт. – Бери. Чем бы дитя ни тешилось…
Павел, получив заветную вещицу обратно в руки, успокоился и направил луч на свои часы.
– Кто-то спрашивал про время? Сейчас двадцать пять минут двенадцатого… Сколько?!
– Сколько?! – в один голос подхватили мы с Женькой. – Мотаем!
Мы и впрямь помотали. Из комнаты, вниз по лестнице – ступеньки надрывисто скрипели, – через холл, пока не уперлись в дверь. Здесь пришлось притормозить, так как ввиду своей тяжести либо по какой другой причине она не желала поддаваться. Мы приналегли, чтобы сломать дверное сопротивление, и в тот момент, когда я уже пришла к мнению, что нас банально заперли, дверь, как по волшебству, открылась. Мы высыпались из замка, как горох из банки, приложившись лицами к осоке, что пополам с крапивой. Не обращая внимания на крапиву, поднялись и продолжили бег. Оказавшись по ту сторону ненавистного забора, мы побежали в обход имения Серовых, держа курс на собирающиеся встать на сигнализацию ворота, как вдруг Паша притормозил.
– Стойте… – глубоко дыша, словно гончая собака, прохрипел он. – Стой-те!
Мы с Женькой остановились. Меня мучила ужасная одышка, будто бы я была отъявленной курякой, хотя в жизни не взяла в рот ни одной сигареты.
– Я… забыл… – задыхался Самойлов, продолжая дышать глубоко и через рот. Как и я, физкультуру он не любил.
– Что? Вилку?
– Да нет же, какая… вилка. Уф, уф… Часы мои на три минуты отстают.
– Не-ет! – взвыла я.
– Я убью тебя, лодочник! – бушевал Женя.
Я посветила на циферблат часов. Большая стрелка уже отползла от шестерки и мелкими шажками посеменила к цифре семь. К несчастью, мои часы были исправны.
– Сколько там? – спросили ребята.
– Тридцать две.
– Эх, – вздохнул печально и безнадежно Логинов. – Тогда напрямую.
Сменив траекторию на более короткую, мы продолжили путь, уже никуда не спеша и временами останавливаясь, дабы отдышаться, и через три минуты были у высокого кирпичного забора.
– Пахан, будешь светить на провода. А ты, родная, – Женька повернулся ко мне, – полетишь вверх.
– Как вверх?
– Высоко вверх.
Я задрала голову к самой верхушке забора и примерилась.
– Ты что, ополоумел? Я не хочу лететь вверх, я боюсь лететь вверх, я не умею летать вверх!
– Я тебе помогу.
Женька зачем-то посадил меня себе на шею, подошел к двух с половиной метровому забору и сказал глупость:
– Лезь. Только провода не задевай.
Что значит «лезь»? Да он в своем уме?!
Я повторила свои мысли вслух, но Логинов был непреклонен и обрубил все сомнения относительно моих левитационных способностей, сказав:
– Ни один человек не может знать, на что он способен, а на что – нет, пока он это не попробует.
С этими философскими умозаключениями я не могла не согласиться, таким образом сопротивление было полностью сломлено. Дождавшись, когда Павел высветит ближайший ко мне высокочувствительный провод, я принялась совершать различные цирковые движения, дабы залезть и удержаться на острых наконечниках забора с наименьшим количеством травм, а Женя по мере возможности помогал мне снизу, поддерживая руками. Залезть-то залезла, а вот удержаться действительно было неплевой задачей, и я продолжала балансировать между двумя пропастями глубиной в два с половиной метра, причитая и чуть не плача:
– Я сейчас дрепнусь… Ей-богу, дрепнусь…
– Перестань, прыгай!
Да, Женьке-то легко говорить!
Я немного развернулась, чтобы поудобнее спрыгнуть, и уже приподнялась, но тут была остановлена жесткой критикой:
– Дурья твоя башка, не сюда прыгай-то! Ты отсюда залезла. Разворачивайся в обратную сторону!
– Ну извини, запуталась! Темно, не видно ни фига! – ответила я и поняла, что снова повернуться уже не смогу. – Не могу! Я тогда упаду! И разобьюсь!
– Ладно, – сжалился Женька. – Беда с вами, с бабами. Пахан, подсоби. – Он без особых проблем взобрался на забор и спрыгнул с другой стороны, видимо, в прошлой жизни был спецназовцем. – Теперь прыгай, я тебя поймаю.
– Если я начну разворачиваться, я упаду!
– Говорю же, я тебя поймаю! – начал он терять терпение. Если еще немного поиграть на его нервах, то появится возможность так и остаться на заборе и всю ночь любоваться взошедшей луной. Эх, была не была.
– А-а!! – С этим боевым кличем я полетела вниз, пытаясь пробудить всю округу и стараясь приземлиться прямо на Женьку. Не поймает, так хоть не очень больно падать, благо он не такой костлявый, как Паша. Хотя гора мускулов – тоже не мягкая жировая прослойка, все равно будет довольно жестковато.
