За полуоторвавшейся дверью показалась лестница, ведущая на низкий первый этаж, и ржавая железная дверь слева, видимо, вход в подвал. Бубо тихонько, одними костяшками пальцев, постучал. За дверью раздался звук, словно кто-то пытался повернуть ключ, но этим все и закончилось. Сталкер сделал движение головой, которое, видимо, должно было обозначать «все в порядке», и постучал еще раз. Дверь немедленно распахнулась. На пороге, полностью закрыв вход, стоял громила ростом под два метра и телосложением, как у хорошо откормленного хряка. Он посмотрел на Бубо, потом, поджав губы, кивнул в сторону Тимура.
– Это со мной. Мой человек, – поспешил сообщить сталкер.
Охранник протянул руку, оканчивающуюся лопатообразной ладонью. Бубо немедленно передал ему свой автомат.
– Отдай оружие, – сказал сталкер Тимуру. – Тут так положено. Не пропадет.
Тимур недовольно достал из-под мышки свою «Беретту» и вручил стражу. Тот сгреб ее той же рукой, в которой держал автомат. Просто забрал пистолет двумя толстыми пальцами. После этого охранник отступил в сторону, пропуская гостей. Пройти мимо него оказалось непросто, пришлось протискиваться между стеной и неопрятным потным животом. Лестница в десяток ступеней спускалась в подвал и освещалась только тусклым светом, пробивавшимся снизу. Из подвала тянуло пережаренным кофе и какой-то не очень аппетитной едой. Но над всем этим доминировал запах гнилой картошки.
– Так тут просто раньше у жильцов дома были кладовки, вот вонь и осталась. Но место знатное! – Бубо заметил, как Тимур скривился и зажал нос рукой.
Лестница привела в освещенное помещение. Сразу налево уходил глухой отсек подвала, там Рымжанов успел рассмотреть большой холодильник, стол, который, судя по всему, служил прилавком. За столом сидел небольшой мужичок в синем рабочем халате. Он кивнул Бубо и тихо произнес:
– Привет, бродяга, давно тебя тут не было. Иди, садись, столик найдешь. Как обычно?
– Здоров, Леня, да, как обычно, но на двоих. Я с другом. – Бубо ответил так же тихо, словно находился в библиотеке.
Он свернул направо, коридор уходил в глубину метров на пятнадцать. Слева и справа располагались дверные проемы. Видимо, раньше там и были кладовки, в которых исчезнувшие жильцы хранили зимой картошку, соленья и круглый год – ненужные вещи, которые было жалко выбросить. Сейчас дверей не было, и каморки освещались изнутри таким же слабым желтоватым светом, как и все другие помещения этого странного кафе.
Бубо пошел первым. Он каким-то неведомым Тимуру чутьем определил свободный отсек и зашел внутрь. В шикарном ресторане давних лет это можно было принять за приватный кабинет, если бы не голый, неоштукатуренный красный кирпич, грубый стол и такие же, сделанные, видимо, когда-то давно в школьной мастерской, колченогие табуретки.
– Что дальше? Будем сидеть в кладовке-одиночке и ждать? – поинтересовался Тимур, устраиваясь на неудобной табуретке.
– Вот ты торопливый какой! Даже дорога в тысячу километров начинается с первого шага!
– Вот как. Ты и с китайским фольклором знаком. Удивляешь ты меня, Бубо, – усмехнулся Рымжанов. – Только там все-таки ли.
– Что ли? – не понял сталкер.
– Ли – это китайские километры. Но не важно. Ты амнезией не страдаешь?
– Чё?
– Ты на меня производишь впечатление человека, который здесь помнит, а здесь не помнит. Но ладно, проехали, главное, что с культурным человеком приятно побеседовать.
Их прервал хозяин заведения. Он в вежливом полупоклоне заглянул в каморку, держа на подносе две алюминиевые миски, бутылку водки и граненые стаканы.
– Вот, пожалуйста, как обычно.
Леня, как назвал его сталкер, достал из кармана синего халата две круглые пластиковые упаковки.
– Доширак, не просроченный, для своих. Разведите, как нравится. А то некоторые только половину лапши оставляют, чтобы пожиже, а некоторые просто одну лапшу без пакетика со специями едят, – болтал хозяин. – Еще чего желаете?
Тимур показал пальцем на запотевающую бутылку «Гжелки» и поинтересовался:
– А можно что-нибудь такое, чтобы водку закусывать, а не заедать? Может, огурцы там… солененькие?
– У нас с огурцами туго. Они почему-то в Зоне все протухли. А икорку не хотите? Красненькую, конечно, но хорошую!
– Ну, неси, только к ней бы хлеба и масла сливочного, – сказал Тимур, не обращая внимания на то, что Бубо уже несколько раз пнул его под столом.
Как только Леня исчез, сталкер, наклонившись к Тимуру поближе, зашептал:
– Ты что? Знаешь, сколько он потом за хлеб сдерет? Тебе деньги девать некуда?
– Высокие цены и убогая остановка не повод заедать водку лапшой, – строго сказал Тимур. – И с другой стороны, у тебя опять аберрации поведения. Тебя же на халяву поить-кормить собираются, а ты мои деньги экономишь!
– Ну, как знаешь, – сказал Бубо. – Я же не за себя беспокоюсь. Я к дошираку привык. Говорят, что если его постоянно потреблять, то и к радиации привыкаешь и ожог получаешь при температуре на пятнадцать градусов выше, чем у обычного, недоширакнутого человека.
– Доширакнутого, говоришь? Врут, определенно врут. Это я тебе как врач говорю.
– А ты врач? – изумился сталкер. – А говорил – ветеринар.
– Ну, в общем-то да. В последние годы зверушек все больше лечил, но это только потому, что у нас уровень здоровья народонаселения невероятно вырос.
– О, так может, ты мне поможешь? У меня, как только я на правом боку лежу, изжога начинается. И вот здесь болит. – Бубо стал задирать куртку вместе с рубашкой.
– Можешь не показывать. Я и так вижу, что ты умрешь, – спокойно сказал Тимур.
– Что? – Даже в слабом свете было видно, что сталкер побледнел. – Что ты такое говоришь?
– Я говорю в том смысле, что люди, как правило, смертны. Удивительно, но смертность у человека – стопроцентная. Помрешь ты, конечно. Как и все мы. А пока жив, не заморачивайся. Изжога у тебя не от болезни, а от мнительности.
– Нет, а вдруг это язва? – не успокаивался Бубо.
– Мой тебе совет – лежи на левом боку. И никакой изжоги не будет.
– Да, но ведь на левом лежать вредно! Врачи говорят.
– Вот я тебе как врач и говорю, лежи на левом. И ничего не будет болеть.
– А еще у меня зуб болит, причем дырки нет, все нормально, а на горячее и холодное реагирует.
– Я не зубной врач, – с рычащими интонациями ответил Рымжанов.
– Не, ну все равно понимаешь. Вот я тебе сейчас покажу. – Бубо, не обращая внимания на выражение лица Тимура, опять наклонился к нему и, открыв рот, сдвинул нижнюю губу вниз.
За этим занятием и застал их хозяин. Он деликатно кашлянул и, дождавшись, когда Бубо закроет рот, вошел. На подносе лежала горка бутербродов. Красные икринки играли своими блестящими боками в неярком свете желтой лампочки над столом.
